Новороссийский романс

1. Неугомонный Пашка

Её предки по отцовской линии все были такие – смуглые, темноволосые, белозубые, с блестящими тёмно-карими глазами. Роста среднего, к полноте не склонные. Так что фамилия Смородины, доставшаяся потомкам этого рода в ходе исторического процесса, была им в самый раз. И ничего удивительного, что соседские мальчишки, а потом и парни, сначала в шутку, а потом с любовью и восхищением называли Нюсю Чёрной Смородиной. И та нисколько не обижалась. Что плохого в ароматной и полезной ягоде?

Как ни странно, но никакой примеси цыганской, еврейской, армянской или иной южной крови в их роду официально зарегистрировано не было. Да и в чертах лица ничего иноземного не наблюдалось. Носы не то чтобы курносые, но вполне обычные – и в глаза не бросаются, и особой аристократичностью не блещут. Носы как носы, вполне гармонично вписываются в крепкую округлость лица. Не слишком худощавого, но и совсем не пухлого. И тёмные глаза у Смородиных скорее круглые, чем миндалевидные. Этакие крупные бусины-ягоды. Если бы не чернявость эта, внешность вполне стандартная, среднерусская. Да и по происхождению соответствуют - из Воронежской губернии. Изначально крестьяне, разумеется. Но по семейным преданиям и чудом сохранившемуся маслом писаному семейному портрету, Нюсин прадед, дед отца её Павла, был из кантонистов и являлся унтер-офицером. Потому как на портрете том мужчина изображён в мундире - чёрном с красным. И две лычки на погонах.

А вот прабабушка, что на том же портрете сидит с младенцем на руках, совсем другая – не смородинской породы. Лицо овальное, волосы прямые и светло-русые, скромно убранные со лба в простую причёску. Черты тонкие, а цвет глаз не разобрать, так как взгляд опущен на ребёнка. Зато сам ребёнок, Нюсина бабушка, – типичная смородинка, круглолицая, темноглазая, темнобровая. Правда, ещё по-младенчески бело-розовая, а не смуглая. Портрет с годами потемнел и местами потрескался, но люди на нём остались молодыми, счастливыми и полными жизни.

Павел Смородин, перебравшись в Новороссийск и женившись, стал старшим мужчиной в семье. Был ещё Валериан, младший братишка, последыш. Появился он на свет, когда родителям Павла было уже за сорок. Поздние роды не пошли на пользу матери, да и отец не отличался крепким здоровьем. Малыш в пять лет остался сиротой, и старший брат, заручившись поддержкой супруги, взял младшего братца к себе. И получилось так, что Анна Павловна, старшая из его детей, всего-то на три года отстала по возрасту от своего дяди Вали.

Павел Смородин мечтал о революции. И хотя он был образцовым пролетарием того времени, мечтал он не с классовых марксистских позиций, а скорее с мещанских, обывательских. И даже жена его Матрёна, которая не могла похвастаться хорошим образованием и высокой политической грамотностью, легко ставила муженька на место.

- Вот видишь, Мотя, - с суровой и серьёзной миной кивал на окна ресторанов Павел, когда они изредка проходили по мощёным улицам Стандарта. – Сейчас буржуи в ресторанах пируют. А произойдёт революция, и мы там будем сидеть.

- Дурак ты, Пашка, - отвечала на это Матрёна. – А кто же работать будет?

И ставила таким логичным вопросом мужа в тупик. Самое правильное было бы заставить этих мироедов и кровососов, нажившихся на эксплуатации человека человеком, трудиться с утра до ночи на завоевавший свободу народ. Но много ли толку от банкира, купца или дворяночки? Ничего-то они не умеют – ни поезда водить, ни дома строить. А на заводе или в той же мастерской какой от них прок? Как ни крути, а без рабочего человека никак. Павел вздыхал и начинал обдумывать новые аргументы, которые можно было бы приводить в качестве убеждения таких неподатливых людей, как его Мотя. Жаль, что у него совсем не было времени на то, чтобы повышать свой политический уровень. Рабочий день железнодорожников, как и их братьев по классу, длился не менее 12 часов. Так рабочим крупных промышленных предприятий ещё везло, там хоть какой-то порядок и ограничения имелись.

А вот Моте её подруги, работающие на хозяев швейной мастерской и в господских домах горничными и кухарками, говорили, что и до четырнадцати, а то и шестнадцати часов в сутки приходится трудиться, так что остаётся время только поспать. Очень ей в жизни повезло, что муж попался образованный и с хорошей профессией.

Железнодорожный транспорт в бескрайней России стремительно развивался, и толковый грамотный машинист паровоза ценился высоко. А у Павла Смородина и старание было, и умелые руки. Да и стремление что-то новое постигать и внедрять. Мотя порой думала, что родись её Пашка в зажиточной и благородной семье, быть ему инженером, не меньше. Но и так родители постарались. Сами себе во всём отказывали, но отдали старшего сына в старейшее железнодорожное ремесленное училище – Александровское, что в городе Ельце.

Сама Мотя выросла в семье городского плотника. Работящего отца клиенты уважали, заработанные деньги он нёс в дом, а не пропивал, так что семья была, можно сказать, среднего достатка. Да вот беда – как ни стремились отец с матерью завести наследника, рождались у них только девочки. А у женского пола одна стезя – удачное замужество, так что о хорошем образовании ни ей, ни её трём сёстрам мечтать не приходилось. Читать и считать в церковно-приходской школе научились – да и ладно. Но Матрёна Медянникова, в замужестве Смородина, выросла сметливой, хозяйственной и практичной. Да ещё и хорошенькой – с точёной стройной фигурой и приятными чертами лица. Павел жену любил и во всём на неё полагался. И не обижал даже тогда, когда бойкая на язычок Мотя позволяла себе неуважительные высказывания по отношению к супругу. Знал, что жена несмотря ни на что его любит, уважает и ни на кого не променяет. И даже проявляет политическую сознательность. Она с пониманием отнеслась к тому, что её муж одним из первых принялся ходить на рабочие маёвки. Ведь не из баловства он стал заниматься таким опасным делом.