Ну и ну

Ну и ну

Он сидел за кухонным столом и нервно царапал пожелтевшим от сигаретного дыма ногтем потрескавшийся край клеёнки. Она стояла перед открытым холодильником в выцветшем халате, надетом наизнанку, в носках из разных пар. Волосы её были уложены лишь спереди, сзади же они образовывали седую воронку с остатками краски шоколадного цвета, с лысиной посредине – в том месте, где она касалась подушки.

– Ну, и? Ты решила проверить, сколько я проживу без еды, да?

От его голоса она вздрогнула, но не обернулась – так и стояла, глядя в белоснежное нутро холодильника.

– Лена, ну и?! – повторил Ренат, сверля чёрными глазами лысину на затылке жены.

Лена медленно подняла руку к чему-то внутри, но тут холодильник протяжно пискнул, намекая, что стоило бы и закрыть дверь. Лена убрала руку, закрыла дверь и молча направилась в другую комнату.

Ренат закрыл глаза, сделал глубокий вдох и с силой выдохнул, надувая щеки, так, что хлебные крошки, не убранные со вчерашнего ужина, разлетелись по полу кухни. Он услышал скрип кресла в гостиной, затем включился телевизор.

«А мы продолжаем: вчера прошла встреча главы департамента…»

Ренат поднялся со стула, вышел в гостиную и встал перед Леной, заслонив экран. Она подняла на него светло голубые глаза, полные непонимания, затем улыбнулась наивно и искренне, точно ребёнок, увидевший родителя.

– Ты уже проснулся? – спросила она.

– Да, Лен, проснулся.

– Что будешь на завтрак? Омлет, хочешь омлет?

– Было бы здорово, – сказал Ренат и улыбнулся, но улыбка получилась натянутой, злой.

– Что-то не так? – спросила Лена.

– Всё так, просто… просто хочется уже поесть.

– Так пошли, – сказал она и снова улыбнулась той бесхитростной улыбкой.

– Я за тобой, – сказал Ренат, и они вернулись на кухню. Он сел за стол. Она открыла холодильник, потянулась за чем-то на верхней полке, но снова замерла. Затем рука её опустилась вдоль тела.

– Ну, давай же Лен, это просто. Ты это делала каждый день. Яйца лежат на верхней полке.

Она обернулась. Брови сдвинулись к переносице, взгляд её растеряно проследовал по полу, затем по столу и замер на Ренате.

– Да, Дим, это просто, но я… что-то не получается…

Дмитрием звали её бывшего мужа, с котором Лена прожила тридцать четыре года. Третий инфаркт для него оказался последним. Неделя в реанимации, четыре остановки сердца: как бы не старались его фронтовые друзья афганцы, к котором принадлежал и Ренат, но связи ничего не смогли сделать с изъеденным болезнями сердцем. После смерти Дмитрия Ренат занял место председателя местного отделения «Союза ветеранов Афганистана». Лена же, которая всегда помогала в работе супругу, и после его смерти не бросила прежнего занятия. Конечно, с Ренатом у них не было никакой любви, скорее желание, чтобы рядом был кто-то проверенный и надёжный. За долгие годы работы в организации они прониклись друг к другу доверием. Для двух далеко немолодых людей – это было достаточным основанием для того, чтобы сойтись.

Два года они прожили спокойно, во взаимном уважении и заботе. На третьем году совместной жизни здоровье Лены ухудшилось. Помимо вечных для женщин её возраста проблем с давлением, появились проблемы с памятью. Сначала она стала забывать самые простые слова: могла пару минут морщить лоб, прежде чем сказать, «чайник» или «телевизор». Затем смешались названия улиц. Ренат перестал отпускать её одну за продуктами после того, как её привела домой соседка.

– Стояла посреди дороги и смотрела вокруг, как туристка, – сказала та, заводя Лену домой.

Спустя ещё пару месяцев она стала путать имена. Рената она называла Димой. Соседа по лестничной площадке, тоже ветерана, но второй чеченской войны, наоборот – звала Ренатом. Только свою дочь она называла верно. Оленька. Кажется, лишь в телефонных разговорах с ней разум Лены работал, как следует. Потому Оля и не поверила словам Рената, когда тот рассказал ей о проблемах матери.

– Не знаю, Ренат Камильевич, мне она ничего такого не говорила.

– Как же она скажет, Оль? Думаешь, она сама понимает, что стала забывать?

– По разговору она вполне здорова…

– Так ты приезжай, Оль. Проведай мать!

– Вы же знаете, я приехать не могу. У меня у самой маленький…

– Да, да, – перебил Ренат, – слышали уже.

– Почему вы злитесь?

– Потому что, если так пойдёт и дальше, то твоей матери нужен будет уход. Настоящий медицинский уход.

– Вот оно что, – сказала Оля и усмехнулась.

– Что?

– Хотите её побыстрее сдать в какой-нибудь дом престарелых или в хоспис, верно?

– Что ты несешь?! – Ренат стиснул трубку. Он всегда боялся слухов, которые могли поползти: будто он съехался с Леной ради квартиры, ведь сам он почти всю жизнь прожил в старенькой однушке на первом этаже, а теперь – трёхкомнатная и на четвёртом.

– Не зря же говорят, когда татарин родился… – начала Оля, но Ренат не дослушал. Он вдавил большой палец в кнопку сброса звонка, затем ударил телефонной трубкой об стол так, что внутри что-то громко брякнуло.

– Ди-и-им, – послышался голос из другой комнаты, – что там случилось?

– Ничего… – сказал Ренат, а затем тихо добавил. – У Димы уже случилось всё, что можно.

Недавно появилась новая проблема: тотальная невнимательность. Лена могла выйти на улицу в домашнем халате, могла зубной щёткой пойти чистить обувь Рената, как-то раз она поставила сковороду с маслом на раскалённую плиту, а сама ушла на балкон – послушать, как свистят стрижи. Теперь вот потеря навыков. Несколько дней назад Лена перестала готовить. Вот так стояла по несколько минут то перед холодильником, то перед плитой, затем, будто робот, молча поворачивалась и шла в гостиную смотреть пресловутые новости.

– Что-то не получается… – сказала она.

– Ладно, смотри свой телевизор. Я сам…

Лена виновато улыбнулась и прошла в гостиную. Скрипнуло кресло, включился телевизор.

«Каждое утро я начинаю с кашей…»