Нундан Токкэби

Пролог

Давным-давно, когда тигры курили, а вороны говорили, жил в Стране утренней свежести перевальный дух – токкэби. Развлекался он также, как любой из буйных божков: колотил прохожих, подбрасывал лягушек в молоко, сеял жгучую крапиву среди пышных пионов, корчил гримасы старикам, вдовам, солдатам и купцам… Ничем не отличался, ничем не выделялся.

Но услышал однажды токкэби, что старшие братья развлекаются не только шалостями, но и беседами с людьми. Шутят, смеются, ссорятся и плачут.

– Возможно болтать с людьми до первых петухов – не менее любопытно, нежели избивать, – сказал приветливый приятель-ветер, которому ничего не стоило очаровать смертную душу ласковостью тёплых прикосновений. На спор предложил беспечный ветерок токкэби подружиться с человеком.

Давным-давно жил в Стране утренней свежести бедный юноша Ким. Питался он одним рисом, а когда риса не было – мечтами о рисе. Однажды, возвращаясь после работы из леса, повстречал он токкэби. Не было в те времена ничего проще чем двум путникам завязать дружбу.

Долгие вечера за играми в кости, беседами в час сбора папоротниковых стеблей и совместное любование луной сделали из перевального духа и бедняка Кима добрых приятелей. И шутки. Вечные шутки токкэби не знали конца. То рис с песком смешает, то в воду уксуса нальёт, то зубчик чеснока в ирисовый шарик закатает. Смеялся Ким, хвалил остроумие друга.

Но однажды, после очередной шутки, когда токкэби катался по полу от смеха, бедняк признался, что беден не оттого, что невезуч, а оттого, что боится богатства. Боится денег, как воющих по ночам вонгви[П1] или причитающую в колодце утопленницу.

– Теперь твой черед, хён. Чего ты боишься, хён?

Никогда и никто прежде не называл токкэби старшим братом, всегда он был младшим, всегда был чосонской кочергой. Те льстивые слова показались сладкими будто мёд, волшебными точно правая туфля небожителя. Преисполненный чувствами токкэби поведал, что ничто так не пугает его, как кровь. В венах духов не водится ничего подобного, вполне естественно, что она не приятна, как рыбам неприятно раскалённое масло. Кровь для токкэби, как и масло для рыб, предзнаменует нечто совершенно отвратительное, её следует избегать.

Алые лучи рассвета овили рыбацкую деревеньку провинции Хамгён-Намдо, пропели первые петухи, распустились солнечные гибискусы, пожав друг другу руки, распрощались друзья.

В одну из звёздных ночей, когда умолки соловьи на ветках, вновь направлялся токкэби к дому смертного приятеля. После дней беспрестанных проказ и шалостей хотел он услышать в каких далёких королевствах удалось побывать Киму во сне, каких диковинных людей и колдунов увидеть, какие редкие плоды пробовать, какие вина испить. Ким ведь непременно отыскал минутку подремать. Должен был отыскать!

Добрый пульгасари[П2] [П3] неспроста защищает сновидения бедняков. Щедро позволяет им в дивных садах грёз забыть о несчастьях. Никакие прожорливые чудовища или скупые чиновники не смели пугать уставших ныряльщиц и пахарей в час его дозора.

Но что же нашел жадный до чужих видений токкэби в доме друга? Не букеты собранного чеснока, не кочаны капусты и не тростник для флейт. Кровь… Ненавистная, омерзительная кровь окрасила стены, пол и потолок нищенской хижины. Пропитала каждую соломинку крыши, каждую мышиную щель отвратным смрадом. Помутился рассудок духа, заискрились от ненависти глаза, когда среди зловонного зелья он заметил улыбающегося Кима.

– Милая шутка, правда, хён?

Шутка? Бедняки и вправду понятия не имеют о хороших манерах, о том, как следует обращаться с гостем, как обращаться с другом, как обращаться с братом. Шутка?! Любой из токкэби прирождённый шутник, любой из них ловчее сотни императорских шутов, любой из них не привык оставаться в долгу!

Обиженный дух вынул из-за спины волшебную дубинку и айда размахивать ввлево и вправо, верх и вниз! Айда разносить ветхий ханок, наполнять окровавленную комнату золотыми слитками, драгоценными камнями, скопами жемчуга, гроздями нефрита, пудами шелка…

«Вот что такое настоящая шутка, вот как следует шутить! Глупый Ким, попался в собственную ловушку. Что там какая-то пара капель алой мерзости? Испугает, но не погубит. А щедрый хён сейчас набьёт лачугу мерцающим кошмаром, чтоб вероломный мальчишка захлебнулся в звонком страхе!»

***

Бежал токкэби прочь от подлого Кима, хотел нажаловаться старшим братьям, но от стыда не мог и слова вымолвить. Бежал и Ким, набив карманы и сундуки чертовым богатством. Бежал туда, где никто не спросит, как безродный паренёк набил карманы и сундуки.

Только никому добра та приятельская шутка не принесла. Ни мстительному токкэби, чья поганая дубинка увела драгоценности прямиком из змеиного логова. Ни хитрецу Киму, чьё состояние оказалось проклятым.

В те далёкие времена, когда рис пышнее рос, а барсы резвились у подножья гор, было достаточно королей и императоров. Но злосчастные сокровища исчезли отнюдь не из казны венценосного смертного, а из драконьего логова.

Не слышно с тех пор о токкэби. Утащил его в свою пещеру имуги, заставил отрабатывать похищенные богатства. Отделяет светлый рис от тёмного, тёмный от светлого токкэби, мечтая о дне, когда отомстит, когда поколотит он подлого Кима.

Не слышно с тех пор о сиротке Киме. Пересёк он реку Туманган и построил роскошный ханок, куда вместо людей стали наведываться духи. Сожалеет и рыдает, рыдает и сожалеет, мечтая о том дне, когда попросит прощения, когда вернёт драконьи богатства щедрому хёну.

[П1]В корейской мифологии злые духи, блуждающие призраки, умерших насильственной смертью людей.

[П2]Пульгасари – дух охраняющий сны из корейской мифологии.