Нянька для дракона

Глава пятая

в которой я ликую, потом тоскую, а дракон зимней ночи подвергается опасности

Проснувшись утром, я обнаружила, что солнце уже вовсю радуется жизни, поливая лучами комнату. Я мигом потеряла остатки сна и подскочила в кровати, вопя:

– Проспала экзамен!

Вместо крика из горла вырвался хрип – в довершение всех бед, я еще и простудилась под вчерашним дождем.

Я мигом откинула одеяло и выпрыгнула из кровати. Наглый фей, конечно же, смылся – небось, сразу же, как только я заснула. Вчера ночью он честно тренировал меня – на слух я воспринимала гораздо лучше, но было так поздно, что даже это не помогало. Я припомнила, что пыталась учить, но, видимо, в какой-то момент решила прикорнуть на пять минут и попала в ловушку сна.

Круглые настенные часы показывали одиннадцать утра. Но я не успела начать проклинать себя и все на свете – на глаза мне попалась оставленная на столе записка с аккуратным почерком Тиффани, сделанная на красивой светло-фиолетовой бумаге из запасов моей соседки. Начала она с самого главного: «Не паникуй». Это мне понравилось. Остальной текст был такой: «Вчера кто-то сглазил профессора Смолика. Представляешь – у него выросли ослиные уши! А снять сглаз никто не может. Говорят, профессор уехал куда-то в глушь, чтобы его никто не видел с такими ушами, и там будет ждать, пока само не пройдет, все равно занятий пока нет. За экзамен он поставил тройки всем должникам, но придется отрабатывать эти оценки все две недели каникул. Про задание спроси у Тима».

Ничего себе! Мы что, бесплатная рабочая сила? А зачетку Смолику маслом не намазать? Но я тут же остыла: как-нибудь отработаю, что бы там ни ждало. Главное, что сессия сдана! После минутного размышления я решила, что отрабатывать даже лучше, чем сдавать экзамен, и даже мысленно возблагодарила Смолика, а заодно и Кристофа, так удачно наславшего сглаз.

«Я не стала тебя будить, – писала дальше Тиффани. – Кажется, ты устала после вчерашней зубрежки. Я знаю, что ты была на балу, но поскольку потом ты, очевидно, занималась, да и пересдачу отменили, ругать не буду».

Кто-то все-таки рассказал Тиффани, что видел меня на праздновании… Ну, хоть Чепуша она не застала. Какое облегчение!

«Я уезжаю домой. Вернусь через две недели, перед началом семестра. Настоятельно рекомендую тебе попрактиковать заклинания – не относись так халатно к учебе; заклинания нужны не только для того, чтобы сдать экзамены, но и пригодятся тебе в дальнейшей жизни. Не забудь поливать мою мухомашку и открывай для нее окно. Хорошо проведи каникулы. Тиффани».

Я радостно запрыгала по комнате, но быстро закашлялась. Домой я не поеду, так что комната в моем распоряжении целых две недели, и никаких уроков! Почти все студенты, должно быть, уже разъехались по домам, пока я спала, или отправятся осматривать достопримечательности Эльса, преподавателей тоже обычно остается немного – тишь да гладь, никто над душой не стоит. Зато Тим будет здесь, поскольку ему тоже надо будет отрабатывать – можем сообразить какой-нибудь интересный эксперимент. Учить магию на уроках мне скучно, но поэкспериментировать – всегда пожалуйста.

Я ласково погладила яйцо, продолжавшее мирно почивать в шкафу, и переоделась. В животе заурчало, но для начала сбегаю в медпункт. Там меня быстро вылечат, пока я совсем не разболелась.

Медпункт находился в первом корпусе, и я, прихватив пропуск, спустилась по лестнице и пересекла крытый коридор. В здании было пусто – сессия закончилась, все разъехались, но корпус оставался открытым для желающих воспользоваться библиотекой или медпунктом. Других желающих, кроме меня, не нашлось – еще бы, сюда в основном бегают, чтобы получить больничный и откосить от пар.

Я постучалась в дверь слева по коридору и вошла. Солнечный свет, льющийся через единственное большое окно, освещал просторную, стерильно чистую комнату: стол, кушетка, два шкафа – с карточками и препаратами, календарь и часы на стене. За столом обнаружилась медсестра Лечкинс в белом халате, оставленная за главную на каникулах, и я вяло поздоровалась с ней. С «быстро вылечат» я погорячилась. В способностях Лечкинс предотвращать простуду я не сомневаюсь, но работала она ужасно медленно.

– Что-о боли-ит? – протянула она, подравнивая ярко-розовые ногти пилочкой.

Я присела на кушетку и хрипло ответила:

– Горло.

– На-асморк е-есть? – Лечкинс ни на секунду не отрывалась от ногтей. Вжик-вжик, вжик-вжик. Это начинало действовать на нервы.

– Пока нет.

– А температу-ура?

– Не знаю. – Градусник я, что ли? – Какое у меня давление, рост и вес, я тоже не в курсе.

Она никак не отреагировала, отложила в сторону пилочку, нашептала что-то на указательный палец и коснулась моего лба. Пока она со скоростью улитки осматривала мое горло, слушала легкие и готовила настойку, я решила, что в следующий раз лучше умру, чем еще потащусь в медпункт. Впрочем, мне и так недолго осталось – живот заунывными песнями предвещал скорую смерть от голода.

Настойка, к счастью, помогла сразу, горло моментально перестало болеть. Лечкинс заверила, что если буду принимать настойку сегодня и завтра три раза в день, то и вовсе не заболею. Она процокала к шкафу и распахнула застекленную дверь.

– Ку-урс? Фами-илия?

– Второй курс, Лопухова.

– А-а, Лопухо-ова, – неопределенно отозвалась медсестра, сверяясь с каким-то листочком, засунутым за стекло на дверце шкафа. Меня это насторожило. – Профессор Смо-олик сказал обраща-аться, если нужна по-омощь.

Я кисло подтвердила, что так и есть. Тиффани что-то написала про отработку, но до Тима я еще не дошла. Видимо, отработка нашла меня сама.