О чем мне шепчет циркулярная пила...

О чем мне шепчет циркулярная пила...

О чем мне шепчет циркулярная пила...

Этот шепот…Думаю, что я слышала его всегда. Но придавать ему значение я стала позже. Я научилась его понимать…

- Эй, худышка Джесс! Привет! – это голос Бобби. – Когда ты успела улизнуть от меня?

Бобби заходит в амбар, где я провожу большую часть времени за своим любимым занятием.

- Я тебе сколько раз говорила, чтобы ты меня так не называл? Я смотрю на Бобби и меня бесит его довольное лицо.

- Да ладно, детка, остынь! Бобби подходит ко мне ближе.

- Ты не боишься, что я когда-нибудь отрежу тебе твой поганый язык, засранец?

Бобби видит, что я снова за работой.

- Опять ты со своей любимой циркулярной пилой возишься? Зачем так рано ушла? – переводит он разговор.

Чтобы не смотреть как ты храпишь и пускаешь слюни в подушку, - думаю я. Сегодня я встала пораньше, пока Бобби еще спал, и смоталась от него на лесопилку. Там, в амбаре, я всегда нахожусь в хорошем настроении. А это то, чего в моей жизни сейчас не хватает. Мне нравится прислушиваться к звукам, которые издает моя циркулярная пила. Вжик – вжик – вжжжжииик!!! Мне кажется, что она что-то шепчет. Я хочу понять, что.

- Бобби, это ты дрыхнешь до обеда. Я так не могу. И вообще, пила по крайней мере, не говорит мне глупости. В отличие, от тебя.

Бобби специально называет меня худышкой Джесс, чтобы поддеть, позлить. На самом деле, я никакая не худышка. У меня достаточно крупное телосложение и я высокая. Нет, я не толстая. Да и невозможно быть толстой, когда работаешь на лесопилке. Скорее, я достаточная сильная, чтобы управляться с бензопилой и циркуляркой. Я себе нравлюсь. Бобби тоже я нравилась… когда-то. Он даже восхищался моей работой, как все ловко у меня получается. А сейчас… даже и не знаю. Как-то в шутку он назвал меня худышкой, и теперь иногда использует это прозвище, чтобы досадить мне.

- И что же говорит тебе в таком случае пила? – Бобби подошел ко мне сзади и попытался меня обнять.

- Чтобы ты заткнулся, Бобби,- я пихнула его локтем в живот.

- Ох, - охнул от неожиданности Бобби. Детка, ты что такая суровая сегодня?

- Слушай, займись тоже делом. Иди, посмотри, пришли ли рабочие. А меня пока оставь в покое.

- Окей! Бобби поднял руки. Как скажешь. Развернулся и пошел в сторону лесопилки.

Мы с Бобби знакомы уже два года. Из этих двух лет, последние полгода я занимаюсь лесопилкой сама. Вообще, это была лесопилка моего отца, и моих двух старших братьев. Отец и братья управлялись вместе до тех самых пор, пока мой папаша не нажрался в хлам, и не спалил весь дом, вместе с мамой и моими братьями. Спаслась только я. И то лишь потому, что очередной раз сбежала вечером из дома на свидание с Бобби. Папа был не очень рад, что я встречаюсь с ним. Поэтому я убегала по вечерам из дома тайком. Ну и папаша напился в очередную пятницу вечером, заснул в гостиной перед телевизором с сигаретой. И субботнее утро для них уже не наступило… Зато: привет небеса! Так я стала единственной наследницей отца. В наследство я получила сгоревший дом, старую тачку, лесопилку и кучу геморроя. Теперь мне нужно было продолжать наш семейный бизнес. Я сначала решила продать семейное дело. У отца были долги, некоторые поставки древесины он задерживал, в общем то, что он все чаще выпивал отразилось на бизнесе. Но Бобби меня уговорил попробовать продолжить семейное дело. Он сказал, что будет мне помогать. И я старалась, как могла. По крайней мере, выходило лучше, чем у отца за последние три года…

Через пару часов я вышла из амбара, Бобби с рабочими уже уехал на новую делянку, размечать деревья пригодные для вырубки. Я же села в свой (папин) пикап, и направилась к дому.

Теперь мы жили с Бобби вместе. Со стороны моих родственников не было никаких препятствий (ввиду отсутствия родственников). Со стороны Бобби тоже. Он жил раньше со своей мамой, но она умерла несколько лет назад. Короче говоря, мы с ним были одинокие сердца.

Жить в развалюхе, в которой жил Бобби я не стала. Мы ее продали и взяли приличный домик в кредит. С долгами и обязательствами отца я более-менее справилась, поэтому могла себе позволить думать о будущем. Свадьбу мы пока не планировали, но когда-нибудь же это должно было произойти.

Я ехала домой и на душе было не совсем спокойно. Обычно после работы в амбаре, мне становилось веселее. После несчастного случая с родителями, я просиживала в этом амбаре круглые сутки. Моя пила чуть ли ни раскалялась до красна, как я ей пилила-пилила-пилила. Пока не начинала чувствовать тупую боль во всем теле и ломоту в руках. Но эта боль была все же лучше той боли, что была у меня на сердце. Бобби поддерживал все это время во мне жизнь. Он приносил мне еду в амбар, заставлял меня пойти домой, чтобы поспать немного. В те дни я напоминала живой труп.

Я не могу сказать, что очень любила своего папашу – алкаша. (Хотя алкашом он был не всегда. Только последние три-четыре года он стал налегать на спиртное.) Может, и не очень, но все-таки любила. По-своему. Ведь именно он стал брать меня с собой на лесопилку с детства. Он научил меня держать пилу так, чтобы не отпилить себе руки. Научил меня слушать и слышать о чем говорят инструменты. А мои братья… те еще были засранцы! Но без них стало пусто на лесопилке и в жизни. Мама… Вот кого я меньше всего видела в годы своего детства, как бы странно это ни звучало.. Мы с отцом и братьями целые дни проводили вместе: пилили, сторогали, что-то мастерили. Мама очень расстраивалась, что я не люблю играть в куклы, что не хочу носить красивые платья и заплетать косички.  Она  всегда была дома, одна. Подруг у нее практически не было. Не помню, чтобы она куда-то ходила. Дома я ее видела постоянно в заботах: то готовит, то убирает. Что за жизнь у нее была? Тогда я об этом мало задумывалась: хватало своих впечатлений. А сейчас понимаю: серая и унылая жизнь. И я, как дочь ничем не могла ее порадовать.