О малых сих

О малых сих

Не прикасайтеся помазанным Моим и во пророцех Моих не лукавнуйте.

Пс.104:15

Девочке нравилось жить с Варей – она заботливая, веселая и вкусно готовит. У нее большая квартира и мало мебели. Пианино – черное, старинное. Нижняя дека открывается, и туда можно прятать ценности, как в пиратский сундук. На пианино лежат удивительные книги – огромные, толстые, с золоченым орнаментом на переплете, а внутри исписанные непонятными закорючками. Страницы белые, шрифт крупный – то черный, то красный. Есть книги и попроще – их названия девочка могла прочесть без Вариной помощи: православный богослужебный сборник и Библия. Были и ноты – распечатки в скоросшивателе. Рядом с пианино бочком стоит кресло с большими подлокотниками, накрытое разноцветным вязаным пледом. А между креслом и пианино красный торшер – как напольная лампа. Его можно вертеть во все стороны и наклонять как угодно.

По вечерам Варя пела стихиры из толстой тяжелой книги. Сначала размечала их карандашом, затем читала, а потом пела на глас. Девочка не сразу поняла, что такое глас, но Варя объяснила: в церковных песнопениях восемь определенных мотивов, на которые накладывается текст. Поскольку Варя их часто пела, девочка быстро запомнила некоторые гласы и даже стала отличать тропарь от стихиры. Варя не любила, когда кто-то «подслушивал», как она готовится к службам, но девочка бесшумно сидела в темном углу комнаты. Ей нравилось смотреть на Варю – сосредоточенную, с карандашом в руке, в домашних штанах и кофте с капюшоном. Нравился ее мелодичный низкий голос. Даже чтение псалтири больше не казалось монотонным, хотя таким оно и должно быть, чтобы каждый вложил в молитву свои чувства, а не проникался чувствами псаломщика. Читала Варя звучно, ровно и спокойно. Почти без ошибок. Девочка немногое понимала, но невольно запоминала странные стихи.

Утром Варя будила ее в школу, кормила завтраком, а сама быстро собиралась на службу. Быстро потому, что не красилась и не городила причесок, не ела и одевалась очень просто. У нее много длинных юбок и платочков. Девочке нравились эти сонные, немного торопливые утра и хотелось растянуть их, посидеть с Варей подольше, посмотреть в окно, как медленно рассеивается тьма и гаснут фонари. Но Варя выходила из дома в семь тридцать и до храма шла двадцать минут. Она никогда не суетилась, никуда не спешила. Время рассчитывала до минуты и не опаздывала. Девочка шла с ней на службу и сидела на клиросе, пока читали часы. Двадцать минут девятого Варя выпроваживала ее в школу – благо, дойти два метра. Поэтому девочка до сих пор не слышала, как Варя поет вне дома и не одна. Хор по воскресеньям, потому что храм деревенский и маленький. Варя же пела по будням - либо одна, либо вдвоем.

Девочка часто меняла школы, у нее не было друзей и подруг. Не было и родителей. Говорили, что мама ее бросила, а папа, вероятно, еще раньше бросил маму. Девочка плохо помнит ее и не жаждет вспоминать. Варя как-то сказала, что чтить отца и мать мы обязаны по заповеди Господней, но чтить и любить – не одно и то же. Как чтить девочка пока не понимала. Монахини в оптинском детдоме, где она последнее время жила, говорили, что и обид не должно быть, и злости. Попытайся простить и отпустить. Пусть даже никто не просил прощения.

Едва увидев Варю, она поняла, что хотела бы остаться с ней. В матери она не годилась – сама еще девчонка, но оказалось, ей почти двадцать семь. Для десятилетней девочки это солидный возраст. И Варя забрала ее на время – сразу сказала, что удочерить не может по трем причинам. Девочка поняла, две из них достаточно веские. А на счет третьей закрались сомнения. Если бы третью аннулировать, все могло сложиться. И девочка стала молиться, чтобы все сложилось. Варе она о своих воздыханиях не говорила – нет так нет, все ясно. Зато видела, что девушка привязалась к ней, и что она Варе не в тягость, хоть и меняет сложившийся уклад уединенной холостяцкой жизни. Варя была бы такой чудесной мамой, но стать ею вряд ли возможно, просиживая дома все вечера, изредка встречаясь со старыми друзьями, работая в сельском храме и на почте.

- Тебе не скучно? Сходила бы куда-нибудь, я могу посидеть одна, - говорила девочка.

- А куда мне идти? И с кем, если не с тобой?

Когда наступила весна, и вечера достаточно потеплели и посветлели, Варя с девочкой стали совершать прогулки. Обе не болтливы и им было комфортно вместе молчать.

Когда появился Сергей, девочка не удивилась. Господь не мог не услышать ее пламенных молитв. Казалось, дело пойдет. Как и когда точно он появился, она не знала. То в храм зайдет, то после службы проводит. А на выходных и в гости набился. Варя, казалось, этому вовсе не рада. Не сказать, чтобы Сергей так уж девочке нравился, но лучше, чем ничего. Точнее никого. И главное, ему нравится Варя. Да как она может не нравиться! Статная, утонченная, сама женственность и чистота. Опасалась девочка, что не то ценит в ней Сергей. Грызло какое-то внутреннее противоречие, какая-то настороженность. У него грустные, красивые глаза, но временами очень тяжелый взгляд – почти злой, холодный. И он никогда не улыбался, хотя с ним весело, и он остроумно шутил.

Роль девочки в жизни Вари была Сергею неясна и однажды, когда Варя говорила с кем-то по телефону, он снизошел до разговора:

- Ты бы хотела, чтоб Варя тебя удочерила?

Девочка молча кивнула. Спросил, хочет ли этого Варя.

- Она не может.

- Почему?

- Потому что не замужем и зарплата маленькая.

Сергей замолчал и больше не поднимал этот вопрос. Когда девочка намекнула Варе на его возможную кандидатуру в мужья, выяснились любопытные подробности. Оказывается, Варя с Сергеем давно знакомы – он просто в очередной раз возник на горизонте.

- Подумай, лапуль, как я могу связать жизнь с человеком, который был дважды женат и неизвестно, свободен ли сейчас. Который врет не морщась, матерится и пьет. У него где-то есть сын, хотя он думает, я не знаю о его существовании. Видимо, сам давно ничего не знает о его судьбе.