О робком коллекторе Вите

О робком коллекторе Вите

Подойдя к нужной двери, Витя долго не решался позвонить. Он несколько раз подносил палец к потертой пластмассовой кнопке и замирал. Противное липкое ощущение насилия над собой дрожью и румянцем оседало на коже, и заставляло сердце работать в режиме «полный вперед» на холостом ходу. Кровь вместе со страхом давили на глаза и уши, и Витя дышал как рыба, оказавшаяся без воды в пространстве, заполненном морем. Выкрашенная в скучный серый цвет железная дверь выглядела безнадежно, и мутная линза глазка, и потрескавшаяся краска стен, и тусклый свет от лампочки без плафона вторили ей расстроенным минорным аккордом. Витя продолжал топтаться, не в силах исчезнуть с этой лестничной клетки, и отчаянно мечтал о свободе, которая может случиться. Когда-нибудь потом. После того как он нажмет на кнопку.

И он позвонил. Буквально лишаясь чувств от прилива адреналина. Несколько вечных мгновений ничего не происходило. За дверью царила звенящая тишина. И Витя, захлебнувшись искусственной смелостью, позвонил еще раз. И вновь ни звука. Только внутри громко били барабаны, зазывая кинг-конгов.

В болотной акварели реальности блеснул робкий лучик света. Неужели никого… Бодреющий Витя позвонил в третий контрольный раз. Дверь осталась безучастной.

Никого, радостно подтвердилось внутри. Свобода щедро хлынула из всех отверстий негерметичного этажа. И Витя, почти счастливый и почти выровнявший давление, перескакивая через ступеньки, ринулся вниз. Последний раз он испытывал подобную радость, на приеме у стоматолога, когда тот перенес прием на несколько дней. Вот она удача! Самый трудный абонент в сегодняшнем графике просто отсутствовал. Витя вышел на улицу, достал ведомость, нарисовал синюю галочку в нужной графе и почти расслабленно задышал.

Но увы, рабочий день только начинался. Он залез в маршрутку, сел на свободное место и тут же уступил его дряхлому старичку. Весь остаток пути Витю ворочали и терли, и он с тоской смотрел в окно на неоптимистичные улицы с серыми людьми. Вырвавшись из тесного салона, Виктор постарался распрямить плечи, но вышло не очень убедительно. Сверившись с картой в телефоне, он направился к искомому дому и удачно проскочил в подъезд вместе с приложившимся к домофону жильцом.

Нужная дверь пугала не так сильно, как предыдущая, но Вите понадобилось ритмично посчитать до ста, чтобы войти в необходимый меридиан. Потом он нажал на звонок. В этот раз шаги за дверью послышались почти незамедлительно, и чей-то голос, наполненный уставшими эстрогенами, спросил:

- Кто там?

- Это из домоуправления, - хрипло произнес Витя домашнюю заготовку.

Замок щелкнул, и сцену заполнил маленький мир обшарпанной прихожей. Посреди мира находилась она, с короткими и почему-то зелеными волосами, торчащими в разные стороны, в мешковатом рабочем комбинезоне, забрызганном краской, и с лицом, на котором отражалась борьба одухотворенного космоса с желанием съесть пирожное. Кроме того, в лице еще угадывалось нечто вопросительное.

- Татьяна Евгеньевна? – с сипением спросил Витя.

- Она самая, - кивнула зеленоволосая. – Проходите. Только не пугайтесь, у меня тут творческий беспорядок. Ну то есть, бардак.

Виктор прошел.

- Вы просрочили выплату по кредиту на целых два месяца, - неожиданно разборчиво сказал он. – На звонки банка не отвечаете. Нехорошо.

Несколько секунд она смотрела возмущенно, но вдруг как-то сразу сникла и устало прислонилась к стене.

- Не продаются.

- Простите?

- Картины не продаются, - отрешенно пояснила она.

- Вы могли бы обратиться в службу поддержки. Есть много способов избежать неприятных процедур. А вы просто спрятались и… В общем, глупо это.

Она с каким-то отчаянием взглянула на него, а потом внезапно схватила за руку и потащила за собой по коридору. Декорация прихожей тут же сменилась на достаточно просторный интерьер художественной мастерской. Окна без штор, светло, картины на стенах, полки с банками, тюбиками и щетками, на полу внушительный холст, прижатый по краям книгами и гантелями. На холсте разноцветные линии и завихрения в странных мазках и подтеках. Возле холста разнокалиберные чаши с красками.

- Это недоделанное еще, - вздохнула она. – Никак не могу определиться с финальной эмоцией.

Витя присмотрелся и в мозаике линий и завихрений разглядел грусть.

- Почему на полу? – спросил он. – А где мольберт?

- Моя техника с мольбертом не дружит. Я пишу ногами.

- В смысле?

- В прямом. Вот так, - она подошла к холсту, скинула резиновые шлепанцы, обмакнула босую подошву в одну из чаш, примерилась и легко провела ступней по картине. Свежая лазурь добавила уже засохшей грусти немного надежды.

- Интересно, - воскликнул Витя. – А разве руками не удобнее?

- Конечно удобнее, - вздохнула художница. – Просто руки – это банально. А ноги – недооцененный инструмент. Ноги - это рабы наших замыслов. Они каждый день носят нас с места на место, делают тысячи и тысячи шагов, месят грязь на пыльных дорогах. Они поднимают нас в горы, не дают опоздать на свидания. Я их освободила. Я дала им возможность творить.

Татьяна снова окунулась в краску и сделала несколько смелых штрихов, четко касаясь холста кончиками танцевально вытянутых пальцев. Потом вытерла ступню ветошью и обулась.

Витя уже по-новому взглянул на развешанный по стенам вернисаж. Одно из полотен как-то сразу притянуло его. В лиловом море скользила призрачная лодка. Тяжелое небо рассыпалось под лучами далекого маяка. И хотелось, очень хотелось до него добраться.

- Сколько стоит? – почти шепотом поинтересовался он.

Она проследила за его взглядом.

- Ах, эта… Даже не знаю. Вам понравилось?

Витя достал из сумки ведомость, сверился с записями.

- Татьяна Евгеньевна, вы задолжали банку пять тысяч восемьсот сорок рублей. Давайте так…. Я погашу эту задолженность. А взамен возьму данную картину. Идет?

Космос в ее лице блеснул двумя голубыми звездами.

- Пять восемьсот за маяк перед грозой? Дешево же вы цените искусство.

- Увы, больше у меня нет.

- Хорошо, хорошо, я согласна,- тут же сдалась она. - Вы правда ее купите?

Витя кивнул.

- А свои произведения вы тоже ногами подписываете?

- Автографы я оставляю здесь. Видите? – она показала на отпечаток в нижнем углу картины. – Это мой уникальный и неповторимый большой палец правой ноги.

- А кто еще об этом знает? – спросил Витя.

- Ну, - смутилась она. – Вообще то, я не очень известный художник.

- Значит, договорились?

- Конечно. Спасибо вам большое, – торопливо заверила она, а потом смутилась и добавила. - Надеюсь, вы не из жалости ее купили?

Витя несмело и мимолетно посмотрел ей глаза.

- Ваши ноги прекрасны. То есть я хотел сказать, техника живописи. То есть, картины. Мне очень понравилось. Правда.

В космосе вдруг родилась легкая зыбь, и Витя услышал что-то похожее на всхлип.

- Извините, - влажным голосом сказала Татьяна. – У меня просто очень давно ничего не покупали.

- Может стоит… почаще показывать, как вы творите, - улыбнулся Витя.

И направился к выходу.

- Постойте, вы забыли…, – окликнула она.

- Я сейчас на работе. Будет неудобно. Я заеду на днях, заберу. Вы же не сбежите?

- Нет, не сбегу, - сказала Татьяна. – Заходите в любое время.

Витя еще раз облучился сиянием голубых солнц, вздохнул и открыл дверь.

- До свидания.

- До свидания, - тихо отозвалось ему в спину. – А вы точно коллектор?


***

И снова дверь. На этот раз обшитая дерматином. Облезлая, ветхая и совсем одинокая. Витя тяжело перевел дыхание и попытался найти звонок, но вместо кнопки из хлипкого косяка застывшими изваяниями торчали два проводка. Он постучал. Потом решился и постучал погромче.

- Иду, иду – раздался дребезжащий голос изнутри. И еще несколько пошаркиваний, хрустов и скрипов. Дверь со стоном и очень нехотя отворилась, и на пороге оказался маленький согбенный дедок. На голове белым прозрачным пухом доживали свой век последние волосы, а вот брови были густы и кустисты. Светлые глаза смотрели строго.

- Вам кого?

- Константин Михайлович? – стараясь блюсти необходимую твердость, спросил Витя.

- Это я. С кем имею честь?

- Я из службы по возврату кредитных долгов, - твердость была на грани.

- Долгов? – брови взметнулись вверх. Узор глубоких морщин поменял текстуру.

- Константин Михайлович, три месяца назад вы купили телевизор. Выплат по кредиту, выданному вам, так и не последовало.

- Вот оно как, - прошамкал дедок. – То-то мне в последнее время звонят часто, про какие-то долги напоминают.

- Сумма немалая. Сорок тысяч. Месячный платеж составляет три тысячи пятьсот рублей.

- Сорок тысяч, - повторил старик, словно пытаясь вообразить эту цифру. И после паузы. – А ты чего на пороге стоишь? Проходи.

В прихожей было скудно и пахло неразделенной старостью.

- Давай, заходи в комнату, не стесняйся,- позвал хозяин.

Древний стеллаж из ДСП, под стать ему кровать под цветастым покрывалом. На стенах обои с выцветшими вензелями и несколько фотографий в простых рамках. На полу скрипучие доски, выкрашенные в желтый цвет. И телевизор на тумбочке.

- Этот что ли сорок тыщ стоит? – спросил Константин Михайлович.

Витя сглотнул. Судя по очертаниям, искомый прибор был сделан еще до его рождения.

- А другого у вас нет?

- А ты пошукай по моим хоромам, авось найдешь, – в голосе пенсионера послышался лязг шестеренок под маслом издевки.

- То есть, вы хотите сказать, что никакого телевизора три месяца назад не покупали? – остатки самообладания Витя пытался вытолкнуть на поверхность.

- О, не зря тебя в институтах учили, - усмехнулся дедок. – Именно это и хочу сказать. Последний раз я телевизор при Ельцине покупал.

- Какая-то ошибка…

- Да уж ошибка. У меня пенсии на кашу не хватат. А ты мне про телевизор. Этот у меня сломался, и слава богу. Брехунов этих слушать, себя не уважать.

Витя растерянно огляделся. На стене ближе всех висела пожелтевшая фотография, где неуловимо узнаваемый молодой Константин Михайлович, в майорских погонах и с орденами на груди, широко улыбался.

- Две войны, - с легкой гордостью пояснил старик. – Германская и японская. А теперь вот видишь, мир какой…

В горле у Вити запершило. Он смущенно кашлянул

- Константин Михайлович, простите, мы разберемся. Обязательно. Давайте сверим данные вашего паспорта.

- А нет у меня с собой паспорта. Внук забрал. Сказал, оформляет чего-то.

- Внук значит. А как зовут внука? И может, телефон его у вас записан?

***

Витя перекусил в недорогом кафе. Горячий чай и кусок сладкого пирога отлично способствовали послеполуденному умиротворению. Он разложил на столике документы, сделал пометки и сверился с сегодняшним планом. Оставался еще один адрес.

- Ооо, молодой интересный, - сразу с порога громко и сочно охарактеризовала его дама лет сорока, розовая, пышная, но в коротком халате. Помады было слишком много, впрочем, как и грудей. – Какие люди оказывается у нас домоуправлении работают… Нужно как-нибудь зайти.

Розовые обои в прихожей размягчили и без того нестойкие Витины устои.
- Людмила Юрьевна, - начал было он.

- Ох, зачем так официально, - обольстительно елейно перебила его хозяйка. – Просто Люся.

- Людмила Юрьевна, - пропищал скороговоркой Витя. – У вас задолженность перед банком тридцать три тысячи рублей. Вы перестали вносить ежемесячные платежи…

Густо обведенные глаза округлились.

- Ты кто такой? – дама отступила на шаг. Плюшевые тапочки расположились в первой боксерской позиции.

- Я из службы по урегулированию задолженностей, - краснея, ответствовал Витя.

- А ну, пошел отсюда! – голос Людмилы Юрьевны наполнили грозы темного средневековья. Выпирающие из-под халатного декольте прелести наступали как тевтонский орден. Витя пятился, но громко сопротивлялся и дерзил. Правда, мысленно.

Когда строй воинствующих рыцарей прижал его к двери, Витя ощутил горячий прессинг телес и отчаяние. И в этом отчаянии он крикнул:

- Люська!!!

И она сразу схлынула как волна. И Витя снова задышал.

- Извиняюсь, - сказала хозяйка. -Нервная я.

- Я же при исполнении, - примиряющее проговорил Витя. – Нужно что-то решать…

- Устала я все решать. А за меня решить некому. Одна я. Но со следующей зарплаты обязательно заплачу.

- Если у вас возникли затруднения, вы не стесняйтесь, обращайтесь в службу поддержки банка. Не нужно доводить ситуацию до прихода таких как я.

Людмила Юрьевна с поникшими плечами и синхронно опустившимися прелестями внезапно постарела и стала похожа на несчастную, брошенную и пожившую героиню заплесневевшего спектакля. Витя ощутил привычную жалость. Он достал из сумки пакет документов, и, глядя в сторону, сказал:

- Ну, давайте что-нибудь решим. Прямо сейчас.

***

- Молодец, Зайцев, - одобрительно хмыкнул шеф. – У тебя прекрасные показатели возвратов. Тянет на премию.

- Спасибо, Анатолий Саныч, премия бы мне не помешала, – честно признался Витя.

- Все на девушек, небось, тратишь, - усмехнулся шеф. -Ладно-ладно, не тушуйся. Я тоже молодым был. Тоже по бабам мыкался, и все на них спускал.

- Да нет, - попытался возразить Витя, но получилось неслышно.

- Иди работай. Продолжай в том же духе, - благословил шеф, сделал резюмирующий жест рукой и потянулся к компьютеру.

Витя выскользнул из кабинета и направился к своему столу. Его рабочее место сиротливо прижилось между двумя шкафами, и подойти к нему можно было только боком. Он протиснулся и сел. Достал телефон и минут двадцать усердно ставил лайки по всем соцсетям. Потом чувство ответственности взяло вверх, он оформил отчеты, еще раз просмотрел дела выписанных абонентов и грустно подумал о завтра. Следующий день опять возвращал его к той самой страшной безнадежной двери.

Может отказаться, скулил кто-то внутри Вити, поменяться с кем-нибудь. Чтобы отвлечься, он заварил себе кофе, поискал в ящике стола и вытащил помятый шоколадный батончик. Причмокивая и прихлебывая, еще раз прошелся по сегодняшним заявкам. Потом пять минут настраивался на ненавистный вечерний обзвон.

- Алло, это Леонид Петрович? Вас указали как контактное лицо… Белла Николаевна, банк начал судебное производство в отношении вашего займа… Могу я услышать Рустама Ахметовича?... Напоминаем вам о просроченной задолженности…

***

После опустошенный, но добросовестно отработавший Витя, направился домой. По пути он зашел в супермаркет, и кое-что купил для ужина. Занял очередь в кассу и промолчал, негодуя, когда какая-то женщина неожиданно встала впереди него.

Уже стемнело. У тускло освещенного подъезда стояло трое. Они громко цедили маты и отрывисто ржали. Внутри у Вити стало тускло, но он не повернул, а продолжал идти мимо, стараясь выпрямить спину.

- Э, закурить есть? – хриплый вербальный выстрел попал прямо в солнечное сплетение. Витя сразу задохнулся и попытался оторвать от себя липкие присоски спрутов, сразу навалившихся на плечи. И умудрился ответить.

- Нет. Не курю.

Он зажмурился, но все еще шел. Прошло несколько секунд, а движению никто не мешал. Витя открыл глаза и обнаружил, что трое остались далеко в стороне и по-прежнему незатейливо беседуют. Но отпустило, только когда он свернул в арку и протопал еще целый квартал. На всякий случай Витя оглянулся в поисках возможной погони и, наконец, скинул присоски спрутов окончательно.

Факт, что он далеко отклонился от цели своего маршрута, не то чтобы сильно смущал. Но то, что он ненамеренно оказался во дворе дома с той самой страшной и скучно серой дверью, Витя посчитал за перст судьбы. Что делать, если фатум постоянно намекает на то, что делать совершенно не хочется. И становится морозно и темно. И первобытно как в ураган. И дико как в джунглях. Витя долго распутывал паутину страхов, но прочные нити переплелись колтунами, и оставалось только бежать прочь. Но дверь внезапно открылась, и из зева неопрятного подъезда вышла бабуля с собачкой. Собачка тявкнула, и Витя непроизвольно проскочил в открытую дверь.

Отступать нельзя, подумал он, стиснув зубы, и медленно как к эшафоту, стал подниматься на нужный этаж. Его еще может не быть, его еще может не быть, повторял он про себя. Но другой, более глубокий голос внутри, шептал в унисон - хозяин дома, хозяин ждет.

Витя хотел передохнуть перед дверью, но не позволил себе эту слабость. Малейшая пауза развернула бы его назад. Поэтому он сразу позвонил, одернул руку, и застыл. Никто не спросил «кто там», просто серая стена отодвинулась, и пахнуло чем-то кислым, и слабый свет холодной лампы осветил сильно изменившееся, но еще незабытое лицо. Лицо было большое, круглое, плавно переходящее в лысину, с оспинами на щеках и мешками под веками. Злые губы слева направо перекатывали спичку. Потная майка сдерживала массивное рыхлое брюхо.

- Чего надо? – а вот звуки все те же: противные, тягучие и забирающие остатки воли. «Он всегда был для меня удавом Ка, - подумал Витя. -А я всегда был жалким бандерлогом». Витя собирал силы для ответа, а человек в проеме двери ждал. И по тому, как двигалась спичка, Витя понял, что его не узнали.

- Тополев Владимир Владимирович, - утвердительно выжал он из себя.

- Ну, я, - ответил абонент. И где-то с краю, в его голосе неслышной нотой вклинилось беспокойство.

- Вы просрочили платеж по кредиту, - выпалил Витя. – Вы игнорируете все обращения и напоминания о задолженности.

На большом лице возник слепок понимания. Абонент отступил на шаг, а плечи вздыбились как Гималаи.

- И че ты хочешь? – он выплюнул спичку и прищурился.

- Я… я пришел… уведомить… - Витя собирал слова как кислород в вакууме.

- На хер пошел, - Чудовище стало закрывать дверь.

Витя, боясь и недоумевая, инстинктивно ринулся вперед, и дверь больно ударила его в плечо. Но маневр удался, и Тополев снова отступил. Правда мгновение спустя, он схватил Витю одной рукой за грудки, а другой широко размахнулся… Витя увидел летящий удар, и кто-то внутри него, несознательно сложил ладонь в правильно сжатый кулак. Продолжая панически не думать, Витя вдруг пригнулся и с разворота, вложив в движение весь свой недюжинный страх, стремительно провел блестящий апперкот в массивную челюсть. Большое тело зашаталось и рухнуло на пол.

Ноги дрожали, руку саднило, в голове стреляло, в животе бесновались неуправляемые мотыльки. Витя смотрел на поверженную тушу и пытался втянуть воздух. Он так и стоял, не разжимая победный кулак, в котором спрессовались до космической плотности все его детские синяки, унижения и обиды. Вовка Тополь, бич двора и окрестностей. Несколько томов в кармической библиотеке. Он давил, топтал, гнул, и ломал. Он возвел природную Витину застенчивость в энную степень. Он рождал страхи как мыльные пузыри. Правда, пузыри потом превращались в мешки с цементом. Витя уже давно жил в другом дворе, два раза чуть не женился, носил галстуки и ходил на работу, но образ удава Ка все так же плавал в его крови вместе лейкоцитами и гемоглобином.

А теперь образ лежал. И Витя нависал над ним как возмездие. Тело зашевелилось и обратило в потолок мутные глаза. Кто-то внутри Вити, собрав остатки страха, ударил лежачего ногой в живот. А потом еще и еще. Витя видел лишь ржавые всплески проснувшейся ненависти. Она эакулировала толчками под каждое сотрясение сердца, и Витя бил четко в ритм.

Когда Тополь рассыпался как куча талого снега, Витя, наконец, стал пустым. И даже закончился сам страх. Осталось только ощущение завершенности. Он уже трезво взглянул на тело. Вовка дышал и вызывал чувство, отдаленно напоминающее жалость. И Виктор перешагнул через него. На вешалке вместе с курткой висел кожаный несессер. Как и ожидалось, бумажник находился внутри. Негусто. Витя пересчитал купюры, сверился с ведомостью и отложил в карман нужную сумму. Остальное оставил в кошельке.

- Ваша задолженность погашена, – официально и свободно сказал он. - Пожалуйста, в следующий раз при невозможности оплатить платеж вовремя, уведомляйте менеджера банка.

Потом снова перешагнул через ЭТО, открыл дверь и вышел.

***

Ощущение свежего воздуха было прекрасным. Пахло озоном, вокруг кружились огни зажженных окон. Близорукому человеку впервые подобрали очки, и у него закружилась голова от ясности. Плечи выбрались из-под покатости, позвоночник рос, а ребра разошлись вширь как освобожденные пружины. Он был готов перейти море, не замочив ног. Или перелететь океан. Или взойти на острый пик над облаками. И чтобы проверить, что он действительно МОЖЕТ, Витя нашел нужный номер и послал сигнал. Легко. Как спутник свои позывные.

И услышал: «Алло…»

И в это алло, как в зовущее небо, он бросил небрежно:

-Здравствуйте. Это все тот же коллектор. Я сейчас заеду за своей картиной…

Он поехал к ней. Потом вспомнил ее зеленые волосы и рассмеялся. Громко и открыто.

2019