О сложностях смерти

Глава V

Первой мыслью Геры было: «Я что, всё ещё сплю?». Но нет, художница была уверена в обратном. За последние несколько дней она слишком хорошо изучила то чувство, которое наступает при выходе из мира снов. Легкое, мимолетное, раньше его было сложно уловить, но Гера научилась определять этот момент перехода. Словно кто-то вытягивает её из-под воды. Первое время все окружающие звуки как-то приглушены, словно уши забиты ватой. Сознание всё ещё заполнено образами, напоминающими о другом мире. А потом в один момент она словно, наконец, оказывается на поверхности. Это происходит резко, отсюда и чувство лёгкого головокружения, секундная дезориентация. Все звуки тут же становятся громче и отчетливее, и Гера понимает, что она в реальном мире. Сегодня всё было так же. Художница отчетливо понимала, что «всплыла». Но почему же тогда в этот момент на неё, вальяжно развалившись на диване, смотрело существо из ее снов? 
– Признаться, я сильно сомневался, что ты сможешь меня видеть, – Столос, казалось, был крайне доволен тем, что ошибался, –  Гера, ты не перестаешь меня удивлять. 
Теперь у девушки не оставалось никаких сомнений в том, что она больше не спит. Так быстро Гера, ещё никогда не двигалась: художница рывком села на кровати и попыталась прикрыться первым, что попало под руку. Если бы у Столоса были брови, сейчас он наверняка вопросительно изогнул бы одну, но существо ограничилось лишь тем, что жестом призвало Геру осмотреть себя. Девушка сдержала порыв стукнуть себя по лбу: она совсем забыла, что легла спать прямо в одежде. В подушке, которую она успела схватить, больше не было необходимости.  
– Как ты здесь оказался? Ты же не мог так раньше? – немного помятая, заспанная, но уже ничему не удивляющаяся Гера скрестила ноги по-турецки и уставилась на неожиданного гостя. Отчего-то здесь, в этом мире, в своей квартире художница чувствовала себя увереннее. 
Существо пожало плечами: 
– Разве я когда-нибудь говорил такое?  
– Я думала, что твой мир – это мир снов.  
– Этого я тоже никогда не говорил. Мне нравится тот мир, но я в нём такой же гость, как и ты. Разве что… более давний. 
Гера отвела взгляд. Столос бывал в ее снах, причём не единожды. Он знал о ней не всё, но многое. Уж точно больше того, что Гера знала о нём. Во всех этих снах Столос рассказывал ей множество интереснейших вещей, но ни разу не обмолвился ни словом о себе. Что он такое и на что ещё способен? 
– Кто ты такой? – Гера вспомнила, что уже задавала Столосу похожий вопрос, но тогда он его просто проигнорировал. Пожалуй, стоило добиться ответа прежде, чем впутываться во всё это. 
Столос принял сидячее положение.  
– У меня нет вида. Я – это просто я. Единственный в своём роде. Я могу многое, например, путешествовать по миру снов, но также многое я не могу. Это сложно объяснить.  
Геру такой ответ не удовлетворил. 
– Как ты попадаешь в мир снов? 
– Нашел лазейку, которой могу пользоваться только я.  
– Но зачем тебе это? 
– А зачем это тебе?  
Девушка поняла, о чём он. Вкус приключений, загадка, которую хочется разгадать, мир, который доступен лишь для тебя. Всё это вновь и вновь манило её в коридоры.  
Несколько минут они провели в тишине. Не в стерильной, звенящей тишине коридоров, а в самой обычной уютной тишине. Каждый размышлял о своём. Светало. Гера заметила это только сейчас. Конечно, она проснулась рано, ведь когда засыпала, на улице ещё даже не стемнело. Небо за окном из чёрного превратилось в тёмно-синее. Постепенно в синеве начали растворяться звёзды: они мерцали и словно таяли, как снежинки, с восходом солнца. Вдалеке полоса горизонта окрасилась в голубой цвет. На сонно бледнеющем небе в гордом одиночестве поблескивала Полярная звезда. Лазурная полоса растянулась и теперь покрывала почти весь видимый небосклон. Горизонт вспыхнул золотом. Заблестели крыши соседних домов, на окнах заиграли блики. Последняя звезда грустно мигнула и погасла. Наступило утро. 
Солнечный свет мягко коснулся спутанных рыжих волос. Гера улыбнулась и перевела свой взгляд на Столоса. Тот с любопытством наблюдал за ней.  
– И что теперь? – тихо спросила художница. 
– А теперь всё самое интересное, – в тон ей ответил Столос, и Гере показалось, что частицы внутри его головы образовали некое подобие ухмылки.  
Существо встало и выпрямилось во весь рост. В лучах утреннего солнца оно показалось Гере ещё более внушительным и таинственным, чем в холодном свете коридоров.  
– Как бы мне ни хотелось побеседовать с тобой ещё немного, боюсь, я вынужден откланяться.  
После его прошлых слов такого поворота художница уж точно не ожидала. Её взгляд, направленный прямо на Столоса выражал немой вопрос: «Как так?». 
– Мне нужно кое-что уладить, - пояснил он, – но не переживай, я найду тебя вечером.  
С этими словами, существо, слегка склонив голову в знак прощания, в два широких шага оказалось у ближайшей стены и, как ни в чём не бывало, прошло сквозь нее. Гера ахнула и, не удержавшись, подошла к тому месту. Она провела рукой по стене, по шершавым обоям, изображающим голубые цветочки. Даже надавила, будто это могло приоткрыть какую-нибудь невидимую дверь, через которую прошёл Столос. Но никаких тайников не было. Выходит, он действительно прошёл сквозь стену? «Да что вообще происходит?! Как так?!» – чуть ли не завопила девушка и, сдавив голову руками, зашагала по комнате. Вдруг она резко остановилась и пристально огляделась. То ли искала что-то, то ли думала, что за ней кто-то наблюдает. Да Гера и сама не понимала, что вызвало такую реакцию. Намерение появилось гораздо раньше самой мысли: она хотела записать всех существ, которых видела. Описать их как можно подробнее, пока не забыла. Художница стала рыться во всех своих шкафах, смутно припоминая, что когда-то вела дневник и он, наверное, лежит где-то далеко-далеко, заваленный старым хламом. Что же, так и было. Гера нашла его на антресолях, под коробкой со старыми танцевальными туфлями, которые ей малы ещё с восьмого класса. Сдув с дневника пыль, девушка довольно улыбнулась. Она поскорее села за стол, достала ручку и раскрыла первую страницу, которая была исписана её собственным детским подчерком. Пару минут художница разбирала свои каракули, но всплывшая в голове тревожная мысль: «Нужно описать всё, что я видела, пока не забыла» заставила перелистнуть три страницы вперёд, до четвёртой, которую Гера не успела исписать своими наивными мыслями. Глубоко вздохнув, как бы настраиваясь, девушка даже прикрыла глаза, вызывая образы волшебных существ перед глазами.  
Когда Гера закончила, прошло почти два часа. Она исписала торопливым подчерком порядка десяти страниц: небесные скаты, электрические лисицы, девушка постаралась перенести на бумагу всё, что успела узнать об этих необычных существах от Столоса. Сам же он по-прежнему оставался для художницы одной высокой четырехрукой загадкой. Гера перевернула дневник и открыла его с обратной стороны, в верхней части страницы девушка аккуратно вывела имя загадочного существа. С минуту подумав, она продолжила запись чуть ниже, наспех набросав несколько отдельных фраз: «Путешествует по миру снов», «Фигура похожа на человеческую», «Может проходить сквозь стены и бог знает, что ещё». Нравится ей это или нет, но на этом её знания о Столосе заканчивались. Тяжело вздохнув, девушка захлопнула дневник и отодвинула его в сторону: она продолжит завтра.  
Расслабившись, Гера всё-таки вспомнила о таких банальных вещах, как почистить зубы и позавтракать. Зевнув и потянувшись, художница взъерошила волосы, встала и направилась в ванную. После она пошла на кухню, где быстро сварила себе кофе и сделала бутерброд. Только после этого, насытившись и отдохнув, девушка включила мобильник. Стоило телефону заработать, как стало выскакивать одно за другим уведомления о пропущенных вызовах и море сообщений. Большинство было от мамы. Судя по содержанию, она в бешенстве, что до дочери невозможно дозвониться. «Только попробуй появиться теперь – убью!» – гласило предпоследнее сообщение. А следующее: «Срок тебе до девяти утра, Гера. Потом – смотри мне!», и куча красных от злости смайликов в конце. Девушка сглотнула. Она посмотрела на время – семь утра. Если она позвонит, эффект будет негативный. Если просто явится к маме домой – получит ещё и взбучку. А вот если купит мамин любимый торт «Птичье молоко», то, возможно, её не убьют. Одеваясь, Гера очень надеялась, что кондитерская возле её дома открыта в такой ранний час. Захватив деньги на торт и на такси, она вышла из дома.  
Благо, кондитерский магазинчик работал. Ещё больше Гера обрадовалась, увидев желанный торт. Она тут же сунула полусонному продавцу деньги, схватила картонную коробку, в которой и был торт, за ручки, и поспешила поймать такси. Сегодня удача благоволила ей: если обычно она долго ловила машину до маминого дома, потому что мама жила почти на другом конце города, то сегодня таксист попался сговорчивый. Они быстро договорились о цене, поторговались, конечно, но оба остались довольны. Художница села в машину, засунула наушники в уши, включила музыку погромче и уставилась в окно, на быстро меняющийся вид. Почти каждый дом отличался один от другого: вот девушка проехала мимо домов, у которых чётко видно кладку из красноватого кирпича; затем пошли серые, унылые бетонные дома. Кое-где были видны балкончики, и все они тоже были разные: на одних развешана одежда, которая, кажется, вот-вот улетит, стоит только ветру подуть сильнее; на других расставлены горшки с цветами; на третьих собран самый разнообразный хлам. И что самое прекрасное, на чём сосредотачивалось всё внимание Геры, это удивительные создания, которые видит только она. Они были повсюду: в воздухе, на земле, некоторые весело плескались в фонтанах. Когда машина остановилась на светофоре, художница стала свидетельницей того, как большая рыбка с серебристой чешуёй, ярко сверкающей на солнце, и петушиным красным гребешком вместо плавника, сначала резвилась в фонтане, а затем, когда над водой склонился мальчишка, плюнула в него струёй воды. Ребёнок тут же отпрянул и, должно быть, даже вскрикнул, а проказница-рыбка скрылась под водой. Гера слабо улыбнулась, и машина поехала дальше 
Когда Гера приехала к маме, не было ещё и девяти. Женщина всегда вставала рано, полвосьмого она уже точно была на ногах, поэтому девушка не боялась потревожить её. Родительский дом был весьма большим, одноэтажным и напоминал современные коттеджи. С задней стороны был построен небольшой садик, в котором мама Геры выращивала фруктовые деревья. В конце весны она радовала дочь вкусной черешней и вишней, которую та так сильно любила. Позвонив в звонок, художница тут же выставила перед собой торт, чтобы мама сразу обратила на него внимание. Почти сработало. Как только дверь открылась, и женщина увидела на пороге неловко улыбающуюся дочь, она налетела на неё со словами: «Я тебе вчера весь вечер звонила, ты что делала, а? Почему все телефоны отключены?». Но дальнейшую сцену сгладила сладость, поэтому, недовольно покачав головой, мама впустила дочку в дом. Гера сняла кроссовки и по-свойски закинула джинсовую куртку на крючок, специально предназначенный для держания верхней одежды. Женщина тем временем, в халате и бигудях, пошла на кухню, чтобы поставить чай. Художница зашла в ванную, вымыла руки и только затем присоединилась к маме. В воздухе витал ароматный запах кофе, который хотелось медленно вдыхать и долго смаковать. Тут же, на столе, девушка обнаружила чашку с этим замечательным напитком, а рядом стояла тарелка с яичницей и беконом. Своим пристрастием к кофе Гера была похожа на маму. Она прекрасно помнила, как в детстве упрашивала её дать ей сделать хоть глоточек, и иногда мама позволяла дочке такое удовольствие. Женщина уже нарезала торт, но вдруг обернулась и посмотрела на художницу, будто вспомнила о чём-то: 
– Ты завтракала? 
– Да, – кивнула та. 
Тогда мама положила довольно-таки большой кусок на тарелку и поставила перед дочерью. Сама она вернулась к прерванному завтраку.  
– Так почему ты все телефоны отключила? Ты знаешь, как я перепугалась? Уже хотела ехать к тебе, но подумала, вдруг ты просто устала и решила лечь пораньше спать. Но если бы ты не успела отчитаться до девяти… – она угрожающе покрутила вилкой в воздухе, направляя её зубьями на дочь. 
– О, я представляю, что было бы. Поэтому я здесь, – сказала Гера, отправляя в рот кусочек торта. – А так… да, мам, я действительно устала. Очень сильно. 
– Что такое? 
– В личной жизни какой-то сумбур. Представляешь, Дэн снова объявился. В кафе звал. 
– Ого. И как всё прошло? 
– Ну, посидели, поболтали. Я лишний раз убедилась, что ничего к нему не испытываю. А он настойчивый, и меня это напрягает, – девушка слегка поёжилась. 
– А жаль, – пожала плечами мама. – Он очень хороший парень. 
– Я и не отрицаю. Знаешь, может, у нас что-нибудь и получилось бы, вот только… я встретила кое-кого. 
– Так-так, – женщина даже подалась вперёд от удивления. 
Но в этот момент закипел чайник, поэтому, жестом показав, чтобы дочь подождала с рассказом, она встала и принялась заваривать чай. Всё это заняло от силы пять минут, после чего, налив художнице её любимый фруктовый чай в кружку, мама вновь села за стол. А с чаем торт пошёл ещё лучше. 
– Так что за юношу ты встретила? – спросила мама. 
– Я даже не знаю, как описать его тебе. Он такой… загадочный. С ним всё странно. Но он столько знает, ты даже представить себе не можешь! А ещё он такой джентльмен, – Гера так и зависла с ложкой у рта, мечтательно глядя куда-то в сторону отрешённым взглядом. 
– Ну а как выглядит этот твой знакомый? 
Этот вопрос тут же вывел девушку из задумчивости и, более того, немного смутил.  
– Он высокий и… ну… Ну не во внешности дело, мам, – пожала плечами она. – Главное, что он такой участливый, заботливый, умный.  
Мама задумалась, глядя на восхищённое лицо дочери. Когда та закончила восхвалять этого человека, женщина спросила: 
– А как его зовут? 
– Столос. 
– Странное имя. 
– Под стать ему. 
– Знаешь, вот ты рассказываешь мне о нём, а я никак не могу его представить. Прочувствовать не могу.  
Художница засмеялась, вот только её маме было совсем не смешно. 
– Гера, будь осторожнее, хорошо? – попросила она. 
– Да чего ты так разволновалась-то? Я же не маленькая уже, я многое вижу и понимаю, – дочь добро улыбнулась. – Но если тебе будет легче от этого, то да, я буду осторожна. Обещаю, мам. 
– Хорошо. Мне и правда так будет спокойнее, – женщина сделала глоток кофе, затем быстрым движением руки проверила, в каком состоянии её бигуди, после чего спросила: – Ну, а что там с работой? 
– Всё отлично. В последнее время клиенты очень довольны своими портретами, рекомендуют меня своим друзьям. Кажется, моё дело идёт в гору. 
– Я так рада за тебя!  
Гера посмотрела на маму очень внимательным взглядом, чувствуя, как в душе что-то поднимается. Противоречивые чувства: нежность, чувство вины, потому что она заставила маму переживать накануне, а ещё безмерная радость, что у неё вот такая вот мама. Поддавшись эмоциям, глядя в доброе, такое родное лицо с открытыми чертами, девушка встала и крепко обняла маму. 
– Я очень люблю тебя, мам, – прошептала художница. – Прости, что так резко пропала вчера. Я замоталась и совсем забыла тебя предупредить. 
– Ладно уж, прощаю, – улыбнулась женщина. – Я тоже очень тебя люблю, милая. 
Когда они закончили обниматься, она предложила дочке ещё торта, но та уже объелась, поэтому они перешли в гостиную, где ещё долго болтали на самые разные темы. Потом мама вдруг сказала: 
– А не хочешь пройтись по магазинам? Я вот сегодня собиралась как раз. Составишь компанию?  
– Я с радостью, – кивнула девушка. 
Она подождала, пока мама соберётся, что, как показалось Гере, заняло полдня. Дочь постоянно торопила родительницу, а та недовольно откликалась, мол, «ты мешаешь мне навести нормальный марафет». В конце концов, уже ближе к обеду, они выбрались из дома и пошли по магазинам. 
Признаться честно, Гера не любила шоппинг. Она признавала только художественные магазины, в которых могла торчать часами, а вот всякие тряпки… Нет, это больше любят мама и Джесс. Они могут часами примерять разные вещи, дотошно разглядывать, полнит или стройнит их платье, блузка, рубашка. Каждый раз обращаясь к Гере за советом и мама, и подруга лишь разочарованно поднимали глаза к небу, будто сетуя, что взяли с собой такого нытика. Художница постоянно задавала вопросы типа: «Ты скоро?», «Да сколько можно мерить одежду?», «Давай скорее, я есть хочу!». Но не смотря на всё это, они с мамой прекрасно провели время. После шоппинга, обе страшно уставшие, пообедали в ближайшем кафе, но дальше их пути разошлись. Мама сказала, что ей нужно заехать в банк и сделать кучу муторной работы, а Гера решила ещё немного погулять. Они обнялись, после чего женщина пригрозила дочери: «Только попробуй теперь выкинуть такой же номер, как вчера!». Девушка неловко почесала в затылке, но пообещала, что больше такого не повторится. Мама, довольная ответом, чмокнула её в щёку, оставив след от помады, и побежала ловить машину. Гера же побрела дальше, усиленно оттирая поставленную ей отметину.  
Мысли плавно возвращались ко всем этим существам, снующим среди людей. Каждый раз девушка боролась с сильным желанием прикоснуться к каждому из них. Порой она уже протягивала руку к какой-нибудь яркой птичке с кожаными крыльями, но быстро спохватывалась. «Откуда мне знать, что будет, если я поглажу их? Столос же предупреждал…» – думала она и тут же переключалась на загадочное существо. Он обещал прийти вечером. Уже вечереет. Когда же он появится? Девушка без дела бродила по улицам, пока не решила заглянуть в парк. Она очень пожалела, что оставила книжку дома. Могла бы с пользой провести свободное время. Сев на первую попавшуюся скамейку, художница откинулась на спинку, уставившись в небо. Над самой головой раскинулась густая ярко-зелёная крона дерева, ствол которого находился позади скамейки. Ветер слегка трепал листочки, перебирал их, приоткрывая взгляду новые участки начинающего темнеть неба.  
– Какая замечательная погода, не правда ли? – раздался знакомый голос рядом. 
Гера вздрогнула, да так сильно, что чуть было не съехала со скамьи. Она резко повернула голову влево и увидела рядом Столоса. 
– Столос! – поражённо выдохнула она, но тут же спохватилась и стала осторожно поглядывать на проходящих мимо людей. 
– Не беспокойся об этом. Они тоже видят меня, – сказало существо. – Только для них я выгляжу как обычный человек. 
– Ты и так можешь? – с улыбкой спросила девушка. 
– Ну конечно, – ответил он, поднимаясь на длинные ноги. Повернувшись к собеседнице, существо протянуло ей руку: – Прогуляемся? 
– С удовольствием, – кивнула Гера, принимая галантное ухаживание. 
Они шли по длинной аллее, с двух сторон отделенной от остальной части парка рядами совсем молодых деревьев, уже разросшиеся ветви которых были усыпаны мелкими лиловыми цветами. Волшебный цветочный аромат смешался с такими любимыми Герой запахами свежескошенной травы и вечно зеленой хвои. Художница с наслаждением втянула воздух носом и блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь моментом, который казался ей идеальным.  
– Значит, ты не только проходишь сквозь стены, но и создаешь вокруг себя иллюзии? 
– Если ты о том, что люди не видят меня так, как видишь ты, то это не моих рук дело, – Столос продемонстрировал все свои четыре руки, словно в подтверждение того, что он к этому не причастен. – Я ведь говорил тебе, люди видят лишь то, что их мозг в состоянии понять и принять. 
– Ты опять уходишь от ответа, – Гера недовольно скрестила руки на груди. – Сегодня утром ты перевернул мой мир с ног на голову, после такого я заслуживаю знать хоть что-то. Не хочешь говорить о своём происхождении, так объясни хотя бы как ты делаешь то, что делаешь и что ещё ты можешь. 
– Гера, пойми главное, я не не хочу объяснить тебе это, я просто не могу. 
Судя по голосу, Столос был довольно серьёзен.    
– Я могу многое, – продолжил он, – мои возможности не безграничны, но они… крайне разнообразны. И я расскажу тебе о них и о себе, но не всё сразу. Ты – крайне необычное явление. Я никогда прежде не встречал такого человека. Но всё это, весь тот новый мир, который ты сейчас узнаешь, устроен довольно сложно. Поверь мне, Гера, ты всё узнаешь и всё поймешь. Не торопи события.   
Девушка тяжело вздохнула. Видимо менее туманного ответа она так и не получит. По крайней мере, как сказал Столос, пока.  
Солнце начало садиться и в воздухе запахло прохладой. Людей в парке становилось всё меньше, а странных существ, напротив, ещё больше. Широко раскинувшиеся ветви векового дуба облюбовали небольшие рыжие птички, напоминающие вьюрков. Если бы не количество птиц, которые буквально облепили старое дерево, и не переливающиеся в лучах закатного солнца кристальные хохолки, Гера приняла бы их за обычных птичек.  
– Это «вестники», –  подсказал Столос, проследив за взглядом художницы. – Они очень умны, могут найти того, кому ты хочешь передать послание, где бы он ни был. На самом деле никто не знает, как им это удается.  
– И, они что, доставляют письма как волшебные почтальоны? 
– Очень редко. В основном они просто повторяют то, что им было велено передать.  
– Птицы разговаривают? 
– А как я, по-твоему, разговариваю? 
Гера уставилась на Столоса. Почему этот вопрос не посетил ее раньше? 
– А как ты это делаешь? 
Если бы Столос мог, то сейчас, вероятно, закатил бы глаза. Но он не мог, а потому просто отмахнулся от девушки: 
– Это особенные существа, Гера. Ничего удивительного в том, что они могут разговаривать. Хотя по большому счету вестники не разговаривают, а лишь повторяют короткие фразы.  
Гера кивнула, она не хотела выглядеть в глазах Столоса ещё глупее, чем обычно. Солнце почти село, когда они добрались до выхода из парка. Вдруг Геру осенило. Девушка резко остановилась и, придержав Столоса за локоть, заставила остановиться и его. Её глаза засияли энтузиазмом в сгущающихся сумерках.  
– Я хочу тебе кое-что показать. Это здесь не далеко.  
Столос помедлил с ответом, и Гере показалось, что ей удалось удивить его.  
– Что не далеко? – наконец спросил он. 
– Моя мастерская, – ответила Гера, потянув четырёхрукое существо в сторону небольших домов. –  Помнишь портрет в моём сне? Я почти закончила его и хочу, чтобы ты взглянул. 
Ей определенно удалось его удивить. 
– Я думал это просто часть твоего сна. 
Гера смутилась. На её щеках появился легкий румянец, и она поспешила спрятать лицо в густых волосах, слегка склонив голову. 
– Когда ты приходил раньше, я никак не могла тебя запомнить. Это не давало мне покоя. Такое свербящее чувство внутри после каждого сна с твоим присутствием. Это как слово, которое вертится на языке, но ты не можешь его произнести. И тогда я стала зарисовывать всё, что помнила из своих снов. Сначала это были довольно размытые пейзажи тех мест, которые я посещала во сне, и другая окружающая обстановка, потом я стала зарисовывать мотивы своих снов. А после я поняла, что сквозь все мои сновидения тянется одна связующая нить – странная фигура, которую я никак не могла разглядеть. Я делала наброски прямо после пробуждения, ведь твой образ тут же выцветал и исчезал из моего сознания. И чем больше я рисовала, тем лучше я могла разглядеть тебя. Поначалу лишь общие черты – силуэт, одежда, цветовая гамма. Значительно позже я начала замечать более мелкие детали. В конце концов, я собрала все наброски и отнесла их в мастерскую, где объединила в одну большую картину. Я еще не закончила писать её, но так даже лучше. Смогу сравнить с оригиналом и исправить всё, что потребуется. 
Столос молча выслушал весь рассказ художницы и так же, не проронив ни слова, покорно поднялся в мастерскую художницы, когда они оказались у нужного дома. Пройдя внутрь небольшой студии, он остановился в центре единственной комнаты и огляделся по сторонам. Он уже бывал здесь раньше, но всё это были лишь сны Геры, а сны, как известно, сильно отличаются от реального мира. В комнате стоял сильный запах красок, поэтому художница поспешила приоткрыть окно. Все вокруг было завалено холстами самого разнообразного размера и содержания. У свободной стены стояло несколько портретов и один городской пейзаж, которые Гера выставила, чтобы дать им как следует просохнуть. На широком деревянном столе лежала пара использованных палитр. Девушка не появлялась здесь, казалось, уже целую вечность, поэтому краска успела присохнуть к глянцевой поверхности пластика. Рядом лежали плотные листы бумаги с изображениями людей, птиц и всего того, что можно было увидеть, выглянув в окно, выходящее в парк. Некоторые из набросков были выполнены в цвете, но большинство рисунков оставались чёрно-белыми. Несколько листов смело со стола потоком воздуха, и теперь они лежали на забрызганном красками полу. Тут и там на столе виднелись различные тюбики и полупустые баночки из-под красок.  
В углу, прислоненные один к другому, стояло несколько мольбертов. Еще один мольберт находился у дальней стены и был накрыт плотной тканью. Обогнув Столоса, Гера подошла к этому мольберту и одним решительным движением сдернула ткань, за которой скрывалось яркое полотно. С него на Столоса смотрел он сам. Существо сделало несколько больших шагов и поравнялось с Герой. С минуту они оба молча всматривались в портрет. Первой тишину нарушила Гера. Она оторвала взгляд от своей картины и перевела его на настоящего Столоса: 
– Знаешь, – тихо начала художница, – я всегда чувствовала, что этой картине чего-то не достает, но никак не могла понять чего. И вот теперь, наконец, поняла.  
Столос медленно развернулся к Гере и она продолжила: 
– Всё это время я смотрела на тебя, но не видела. И только теперь, я вижу. По-настоящему вижу.  
Чувственная натура художника взяла верх над здравым смыслом и природной застенчивостью, и Гера, словно завороженная, сделала шаг вперед, оказавшись совсем близко к Столосу. Ещё несколько секунд она с жадностью изучала его черты: плотный кристалл, напоминающий лавовую лампу, раскаленные частицы внутри него, которые то и дело собирались в самом центре в единое целое, а затем вновь распадались, и золотистое свечение, исходившего из самой глубины кристалла. Внутри этого свечения Гера разглядела тонкую каемку пурпурно-кровавого цвета, чем-то напоминающую солнечную корону, которую она как-то увидела во время полного солнечного затмения. 
– Я всегда думала, – её голос стал немного хриплым от волнения, –  что ты светишься бледно-золотистым, как солнце на рассвете. Я ошибалась – это багряное золото заката. И это ещё прекраснее. 
Они не шевелились. Неясно было, как Столос реагирует на всё это, а взгляд Геры, такой восхищённый и преданный, то и дело скользил по необычным чертам загадочного знакомого, явно говоря о том, что обладательница его упивается этим моментом, она хочет запомнить каждую деталь. Но вдруг в кармане завибрировал мобильный.  
– Ответь, –  произнес Столос, отступив от художницы.  
Гера послушно достала телефон. Звонил Дэн. Девушке совсем не хотелось разговаривать с ним, тем более, сейчас. Но магия момента была разрушена, и к художнице пришло осознание того, в какую неловкую ситуацию она себя поставила. «Уж лучше Дэн, чем смотреть в глаза Столосу после всего, что я ему сейчас наговорила», – пронеслась мысль в голове девушки. Бросив короткое: «Я на минуту», Гера как ошпаренная выскочила из мастерской, оставив Столоса наедине с портретом. Сердце в груди стучало как сумасшедшее, кровь прилила к лицу и окрасила бледную кожу щёк в ярко-алый, на фоне которого даже рыжие волосы  художницы, казалось, потеряли свой цвет. Что она наделала? Как могла вести себя с ним так? Что он теперь о ней подумает? Девушка чувствовала жар. Она приложила холодные ладони к лицу, пытаясь остыть и успокоиться. Телефон прекратил звонить, но лишь для того, чтобы Дэн на другом конце провода успел набрать её номер во второй раз. Немного придя в себя, Гера приняла вызов: 
– Да? 
– Привет, – голос парня был таким тёплым и взволнованным, что Гере стало не по себе. – Я вчера весь вечер пытался до тебя дозвониться. Ты в порядке? 
– Да, да, я просто работала. Очень важный заказ.  
– Слушай, нам нужно поговорить. Не так, не по телефону. Мы можем увидеться? 
– Дэн, я сейчас занята. Я перезвоню тебе позже, ладно? 
– Подожди. Гера, я у твоей мастерской. Я знаю, что ты там, у тебя открыто окно. Могу я подняться? 
Девушку начинала бесить назойливость Дэна. Она бросила долгий взгляд на дверь мастерской, за которой её ждал Столос.  
– Нет, не поднимайся. Я сама сейчас спущусь, дай мне пару минут.  
Не дожидаясь ответа, Гера сбросила вызов и убрала мобильный в карман. Ей нужно было объяснить всё Столосу, но что сказать? Всё, что приходило девушке на ум казалось совершенно несуразным. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли, и открыла дверь в мастерскую. В нос сразу ударил всё ещё не до конца выветрившийся запах красок. Столос, казалось, ни на дюйм не изменил своего положения с тех пор, как Гера покинула квартиру.  
– Я отлучусь ненадолго, – неуверенно начала она, – буквально на пару минут. Никуда не уходи. Можешь пока посмотреть другие мои работы. 
Существо понимающе кивнуло, а Гера выдавила извиняющуюся улыбку и захлопнула за собой дверь. 
У дома её действительно ждал Дэн. В руках он держал небольшую коробку из кондитерской неподалеку. Стоило Гере появиться в поле зрения парня, как на губах его заиграла тёплая улыбка.  
– Небольшое подношение в качестве примирения, – Дэн протянул коробку Гере. – Может, мы всё же можем подняться, выпить чаю?  
Девушка покачала головой: 
– Дэн, слушай, у меня сейчас совсем нет на это времени. Спасибо за этот день, но я должна работать. 
– Нет, – его тон, как и взгляд, моментально стали серьезными, – это не работа. Я знаю, какая ты, когда увлечена новой картиной. Здесь другое.  
Он тяжело вздохнул и потёр переносицу. Вся эта ситуация казалась Гере абсурдной. Что она вообще делает здесь с Дэном, когда там, в мастерской, её ждет Столос? Художница хотела как можно скорее избавиться от бывшего молодого человека. В конце концов, он может и подождать, ничего с ним не случиться.  
– Гера, если ты не хочешь общаться со мной, то скажи мне об этом прямо.  
Эти слова вывели её из равновесия.  
– Я не не хочу, я просто была занята. 
– Послушай, ты как никто другой важна для меня, но я устал биться в закрытую дверь. Почему ты так поступаешь со мной? Если не хочешь меня видеть, просто скажи это и я тебя больше не потревожу. Гера, ты грубишь мне, бросаешь трубки, игнорируешь мои звонки, сбегаешь с наших встреч. Я не мальчик для битья, и не запасной вариант. Да, я видел мужской силуэт в твоем окне. Вряд ли это заказчик, учитывая время.  
– Я не понимаю, о чём ты. 
– Ох, да брось, ты же прекрасно понимаешь, что я всё ещё влюблён в тебя! Не отрицай.   
– Да? Ну, так я не просила тебя оставаться влюблённым! Знаешь, моё окно тебя совершенно не касается, как и моя жизнь. Я хотела лишь быть твоим другом. 
– Даже если так, ты это называешь дружбой? С Джесс ты тоже так обращаешься? Ни во что её не ставя? 
Гера закусила губу. На самом деле она и правда не самым лучшим образом вела себя с Джесс в последнее время.  
– Раз я такая ужасная, почему же ты всё ещё здесь? 
Дэн горько усмехнулся. Его руки с силой сжали коробку, оставив на ней несколько вмятин. 
– Потому что я ничего не могу с собой поделать. Ты дорога мне, какая бы ты ни была. Но теперь я вижу, что для тебя это не имеет никакого значения.  
– Дэн, я не хотела… 
– Для меня всё очевидно, Гера. Что ж… будь счастлива. 
Дэн развернулся и быстрыми шагами направился в сторону дороги. Мятая коробка упала рядом с Герой. От удара о землю крышка распахнулась, и часть содержимого отбросило прямо к ногам девушки. Она невольно протянула к парню руку и приоткрыла рот, чтобы выкрикнуть его имя, но вдруг остановилась. Столос ждёт её в мастерской. Но Дэн… Тяжело вздохнув, девушка резко отвернулась от дороги, стараясь собраться с мыслями и быстро решить, что же ей делать, но вдруг отшатнулась. Перед ней стоял Столос. «Как он так вышел, что я даже не услышала?» – только и успела подумать она. 
– Какие-то проблемы? – спросил он участливо. 
Художница случайно наступила на выпавшие пончики и, чуть было не выругавшись себе под нос, подняла неловкий взгляд на существо. 
– Нет-нет, всё в порядке. Просто небольшое… недопонимание. Ничего необычного. 
– Но я вижу, что ты расстроена.  
– Это пройдёт.  
– Не сомневаюсь. Людские эмоции слишком неустойчивые, чтобы держаться достаточно долго и не сменять друг друга. Но это уже лишнее, – Столос пожал плечами. – Не могу не заметить, что ты замечательно рисуешь. Ты сделала мне весьма… приятно, Гера. Этим портретом. Я польщён. 
Щёки Геры вновь вспыхнули от смущения и гордости. Она улыбнулась одними уголками губ. 
– Мне бы хотелось подбодрить тебя сейчас и, кажется, я знаю, как это сделать. Не хочешь ли прогуляться со мной до одного места? 
– Конечно, – с готовностью кивнула девушка. 
Ей даже не пришло в голову спросить: «А что это за место?». Сейчас она была готова идти куда угодно, ведь Столос будет рядом. Всё остальное уже не имело значения.