Об одной гадалке

Об одной гадалке

– Госпожа, к вам пришли, – у Эсты от природы голос куда выше, да и зовут её не Эста, а Мария, но если она хочет и дальше работать на меня, то ей придётся забыть и имя, и настоящий голос, и никогда не вспоминать забытого.

При первой встрече я обозначила сразу:

– Мне нужна ловкая, сильная, хитрая помощница. Она не должна задавать вопросов и должна чётко следовать инструкциям.

И ответ меня устроил:

– Я готова.

Пока пожалеть не пришлось. Даже когда пришлось выбросить всё, что принадлежало Марии, она не пикнула и не попыталась возмутиться. А я была придирчива! Мне не нравился её голос – слишком он был высокий, а для атмосферы это не подходило, её голос должен был быть тихим, мягким, обволакивающим, ведь на неё ложилась важная задача: погружать каждого гостя в мистический мир, полный тайн. А в мире тайн не говорят громко.

Но к этому она приучилась быстро и сейчас, даже когда не было гостей, она говорила всё также, привыкнув.

Далее, пришлось отвергнуть её имя. Мария – это хорошо, это славное имя, но мягкое и простое. А у меня не может быть простой помощницы! Я работаю плотно, вдумчиво, и у меня не бывает мелочей.

Мы долго перебирали, пока не остановились на Эсте. Теперь Мария стала Эстой и забыла про то, что когда-то была другой. Я её иначе не называла, а она выучилась отзываться на положенное.

Затем пришёл черёд её волос. У неё были прекрасные светлые волосы. Прекрасные, но очень уж людские…

Пришлось перекрасить в буйный каштан, а пару прядей и вовсе перекрыть чернотой. Но и на это Эста ничего не возразила. Надо так надо! Какая её ждала судьба за пределами моего салона? Быть в нищете? В лучшем случае, перебиваться в лавках на чёрных работах? В городе давно уже залегала пропасть, и нищета цвела, грозилась вылиться на улицы. Тут уж каждый сам решает как ему быть. Эста вот решила.

После волос пути назад уж не было. Выбелить пудрой лицо, повести всё той же чернотой глаза и немного губы, а поверх губ розовую помаду. Получилось, что, вроде бы и не слишком заметно, особенно по сравнению со мной, но всё же – не так выглядят дамы хоть света, хоть полусвета!

И одежда. Конечно, одежда! Это самое главное. Она должна выделяться, но не должна перекрывать меня. Платья, из не наших тканей и не местной работы, а в качестве диковинки – украшения. На пояс побольше заколок-зацепок с геометрическими фигурами, в волосы ленту, на запястья ленты и разномастные браслеты.

Получилось очень даже ничего. Этакое воплощение чужестранки, оторванной от местной моды, но соблюдающей общие правила приличия. Запомнится!

– Да, я иду, – Эста ещё ждала в дверях моего ответа. услышав же его, кивнула и изящно выскользнула за дверь. она и впрямь оказалась умницей и быстро сориентировалась среди моего заставленного мира. Ни разу, ни за время работы, ни за время подготовки она не разбила ни одного хрустального шара, не перепутала ни одного мешочка с костями, ни флакончика не разлила и ни карты не порвала!

Такое не всем под силу.

Но меня ждали. На самом деле, следовало идти, но я уже давно уяснила – тебя будут ценить больше, если ты заставишь себя немножко подождать. Немножко! Не перестараться главное. Будут ждать долго – получишь раздражение, а выйдешь сразу – презрение.

Я поправила волосы у мутноватого зеркала. По-хорошему, следовало бы его почистить, но тогда оно отразит настоящую меня, а я этого не хочу. В полумраке и в мути зеркальной глади я себе нравлюсь – я молода и красива.

Подвести губы помадой, чтобы убить последнюю минутку и выйти. Самое главное, в шаг побольше ленцы и спокойствия. Это не я пришла, а ко мне пришли!

Это я нужна им, а не они мне.

Меня уже ждали. Увядающая женщина, одетая в бесстыдно дорогое платье, увешанная так, что в полумраке комнаты аж зарябило, подалась мне навстречу.

– Мадам де Клермон, как я вам рада! Как хорошо, что вы заглянули ко мне!

Она приблизилась и у меня в носу зарябило. Мадам де Клермон очень была привязана к своему мужу, а вот её муж был привязан к её состоянию и тяготился навязчивостью жены. Но это ещё было как-то терпимо первые годы их брака, а теперь, когда нравы всё слабели, а по улицам брели откровенные смешки в сторону двора, муж её был ещё в силах, а она…

А она терялась в свете жизни. Кожа её одрябла, а сама мадам, желая сохранить фигуру, принялась слушать лекарей и подруг, которые наперебой советовали сумасшедшие средства, от которых у несчастной не проходил дурной запах изо рта.

– Госпожа Кассандра, – она пыталась овладеть собой и взять тот властный тон, который так часто применяла для своих слуг и ещё чаще для просителей, но тут её титул и деньги ничего не значили, – я пришла как только смогла. Я обещалась быть на прошлой неделе, но ряд обстоятельств…

Знаю, знаю я её обстоятельства! Слегла с тошнотой на добрую неделю. Впрочем, похудела, но как по мне – это зря. Её лица шла округлость, а не болезненная острота.

Но милостиво махнула рукой:

– Я знаю, мадам де Клермон. Знаете, я вас сегодня вспоминала. Давайте же присядем?

Она села в кресло – напряжённая, несчастная…

– Эста, принеси нам воды, – распорядилась я, и Эста змеёй выскользнула из комнаты. Сейчас она заготовит особую воду…