Объект

❍ Предыстория

Думаю, что нет ничего хуже физической боли.

Люди могут говорить что угодно, но я почему-то уверен, что они проглотят язык и заберут все свои бессмысленные слова обратно, когда испытают то, что доводится чувствовать мне чуть ли не каждый божий день.

Например, когда ты не видишь лиц, а только руки, которые окунают твое лицо в грязь. Обидчики гогочут и присвистывают, пока ты пытаешься вдохнуть побольше воздуха. Благо, удастся вырваться, чтобы выблевать, но этот отвратительный привкус земли все еще останется на языке.

Самое ужасное, — что ты не можешь этому никак противостоять. Ты ждёшь того самого момента, когда троллям наскучит причинять тебе боль. Только тогда они оставят тебя в покое. Вначале ты делаешь попытку сопротивления, но становится только хуже. Каждый наносит персональный удар, заставляя надорвать голосовые связки.

Напоследок, когда кажется, что прошла уже целая вечность, двое поднимают тебя, держа за локти, а другой подходит и харкает в лицо, предварительно одарив «красноречивым» оскорблением, которое ты пропускаешь мимо ушей. Когда отпускают, ты снова падаешь в грязь. Но сейчас она кажется уже не такой противной, а даже сладкой. Обессилев, ты так и остаешься лежать некоторое время в луже, обливаемый дождём.

И до тебя доходит, что это был тот самый долгожданный конец троллинга. Ты ликуешь. Напряжённые мышцы расслабляются, облегченный стон выходит из тела.

Всем плевать, что так происходит почти каждый раз, стоит мне вылезти из своей берлоги за продуктами. Эти придурки находят меня и избивают.

Их много - я один.

В мире так всегда. Ломая непохожего, втаптывая в грязь отличающегося толпа пытается поднять свою самооценку. И, черт, это действительно работает! Все бы очень даже неплохо, но не тогда, когда в роли жертвы - ты...

Автоматическими движениями встаю с земли, опираясь на локти, голову поднимаю к небу, закрывая глаза. Дождь медленно смывает глину с лица и одежды, смешиваясь со слезами обиды.

И почему-то именно в этот момент я вспомнил маму. Она была слишком прекрасной для такого чудовища, как я. Часто спорил с ней из-за всяких мелочей. Сейчас очень жалею об этом.

С каждым шагом подошва кроссовок отклеивалась, носки казались склизкими от влаги, вызывая брезгливость, но я продолжал путь, наблюдая за заброшенными домами, расположенными по периметру. Окна были заколочены. Вероятно, очередные счастливчики удрали на Красную планету, начиная жизнь с чистого листа. Что ж, и правильно сделали.

А у тебя второго шанса нет.

Ты сам себе преподал жизненный урок.

На Марс не брали кого попало, туда летели только избранные, нужные планете специалисты: селекционеры, инженеры, врачи, ученые, строители, - в общем, все, кто мог понадобиться на планете. Загвоздка в том, что отправлялись туда только лучшие, а неудачники, которые ничего не добились в жизни, - оставались гнить на планете Земля, доживая свой жалкий век. Казалось бы, набери высокий бал на проходном экзамене, и живи себе счастливый жизнью, но...

Эта «акция» началась через три года после смерти матери. Когда отец, который не раз говорил, что без меня ему было бы легче, неожиданно поменял свои принципы, приговаривая: «Ден, у тебя есть потенциал!».

До гибели мамы, он был одним из лучших архитекторов города и, наверно, предполагал, что я могу стать таким же. Но я не видел себя в этой сфере, хоть и зубрил, листая учебники днями и ночами по его наставлениям.

Поскольку мы не жили в роскоши, у нас не было средств попросту «купить» билет на Марс, поэтому единственным шансом была сдача этого экзамена, на который, признаться, даже попасть было дорого.

Но, увы, не поступил.

После письма о моем провале мы жутко поссорились. Он предложил подать на апелляцию, но я отказался, ведь знал, что это ничего не изменит. Отец-то с легкостью прошел по своей квалификации и получил билет в счастливую жизнь, но вопрос был в том, что он выберет теперь: сына, или новую счастливую жизнь, пропитанную амбициями?

— Вали, со мной все будет нормально, — сказал я тогда.

— Прости, сынок, но ты сам во всем виноват. Все могло быть по-другому, и ты это знаешь.

Папаша особо не колебался - отправился на Марс, оставив меня в обнимку со своими комплексами. Дал деньги на проживание и умотал к избранным. А почему он так поступил? Ох, на то были причины. И дело было вовсе не только в моем провале...

Наконец-то добрался. Вот он дом, милый дом. Родной неухоженный сад и лестница, которую всю загадили птицы, встречают своего хозяина – единственного, оставшегося из семейства Клюволов. Грустно вздыхаю и открываю дверь.

Прошло только полгода с отъезда отца, а я уже тону дерьме.

Разувшись, я кинул обувь в другой конец коридора, снял с себя толстовку и направился на кухню за консервами. Да, я настолько жалок, что даже готовка мне не под силу.

Непонятно почему остановился у зеркала. Обратил внимание на опухшее грязное лицо, на свои нахмуренные брови, на слипшиеся волосы, на разбитую губу, по которой бездумно прошелся языком, чувствуя металлический привкус крови, на сутулые плечи, а в особенности, уделил внимание глазам. Грустным, невыразительным и тупым глазам, в которых можно было прочитать только обиду на окружающий мир.

Отражение никогда не дарило положительных эмоций.

Пододвинув стол поближе к запачканному дивану, я вздыхаю и приступаю к трапезе.

Анчоусы с кукурузным хлебушком – идеальный ужин и лучший куратор по размышлениям.

Как ты мог опуститься до такого, Ден?

Отодвинув консервы в сторону, я схватился руками за голову, откинувшись на спинку дивана.

Какова моя судьба? Умереть жалким одиночкой, который погряз в долгах?

Подобные мысли разрывали мой мозг, отчего я не мог нормально поужинать. Чувства безысходности и ничтожности вводили меня в панику. Каждый вечер сознание порождало безумные идеи, от которых хотелось бежать, и причиной тому было одиночество. Застряв в четырех стенах, хотелось заснуть и не проснуться, но с другой стороны... у меня же есть, мать его, потенциал!