И вот Угра, самое начало. Река текла извилистая, узкая. Моноксилы то и дело тыкались, тёрлись носами о берег, продирались через кусты, свисавшие над водой. Река виляла и неохотно расширялась, идти с каждым часом становилось легче. К вечеру второго дня заметили дымок на левом берегу, на большой поляне, окружённой лесом. Святослав приказал приблизиться.
На берегу у костра сидел на корточках и жарил на прутике рыбу мужчина лет двадцати пяти с кучерявой русой бородкой, стриженные в кружок русые волосы выбивались из-под бараньей шапки. У костра лежал мешок с чем-то тяжёлым, скорее всего с бронёй, на мешке лежал круглый красный щит с белым кантом и чёрным умбоном (20. Металлическая бляха-накладка полусферической или конической формы, размещённая посередине щита, защищающая кисть руки воина от пробивающих щит ударов. Под умбоном находится ручка, за которую воин держит щит) посередине, рядом в песок древком было воткнуто копьё. К приближающимся челнам он отнёсся с полным равнодушием, продолжал заниматься своим делом.
Святослав выпрыгнул на берег, не спеша с достоинством подошёл.
— Здравствуй.
Молодой мужчина поднял на князя серые глаза, посмотрел оценивающе, встал, слегка поклонился:
— И ты, здравствуй.
И опять сел.
— Не боишься?
— Чего?
— Нас! Мы люди лихие.
— Я вижу, что лихие, только с меня взять нечего.
— Викинг всегда найдёт, что взять.
Мужчина посмотрел мрачно на Святослава, не спеша поднялся и вытащил из-за спины кривую хазарскую саблю, обоюдоострую на конце, что бы ею можно было и колоть, встал, чуть согнувшись, приготовился к бою.
— Я рабом не буду!
Святослав засмеялся:
— Это, смотря, что я предложу. Ты, парень, тоже лихой, как я погляжу. Чуть что, за саблю хватаешься. Владеть-то ей можешь?
— Могу показать, — с угрозой в голосе сказал парень.
— Конечно, покажешь, но не сейчас.
К ним стали подходить ярлы, Икмор, Фарлаф.
— Я думаю, — сказал Икмор, оглядывая большую покрытую молодой зелёной травкой поляну и не обращая никакого внимания на молодца с саблей, — что надо здесь остановиться. Солнце на закат клонит. Место здесь есть.
— Хорошо, — одобрил Святослав.
И Икмор пошёл давать указания на стоянку.
А Святослав кивнул на молодого воина и сказал остальным:
— Рабом у меня не хочет быть.
— Зря, — сказал Фарлаф и усмехнулся в бороду, — у него раб есть, — кивнул на князя, — Добрыней зовут, так он одевается лучше князя. Иноземцы путают.
Все засмеялись, а молодец смутился.
— Так ты князь? — спросил он несколько удивлённо.
— Я князь киевский Святослав! — гордо сказал, чуть улыбаясь. — А ты кто?
— Человек, — пожал плечами молодец и закинул саблю за спину. — Мать Собиной (21. Это имя означает — мой родной, мой собственный) звала, а люди нынче Волком кличут.
— Ооо! Волк! Какое имя! - сказал князь — Ты вятич?
— Да.
— Князя Вышеслава?
— Уже нет.
— А что так?
— Я его дружинника убил.
— Убил или победил в честном поединке? — полюбопытствовал Воланд-ярл, его всегда интересовали юридические тонкости.
— Убил в честном поединке. Можно и так сказать. Он на меня напал, я защищался.
— Это убийством не считается, — веско сказал ярл. — Князь у вас какой-то обидчивый? Два мужчины могут поссориться. И одному может не повести. Обычная история. С кем не бывает?
— Да, — сказал Халлдор-ярл, — я знаю одного ярла, который поссорился с другим ярлом. И этому, другому ярлу не повезло — он умер. А у ярла, которому повезло, конунг оказался очень обидчивым. И вот теперь, выходя из своего дома, ярл видит не волны Восточного моря, а реку Днепр.
— Почайну, — поправил ярла Фарлаф.
— Это название в мой рот не помещается.
Ярлы засмеялись, а Воланд сказал:
— Я и говорю: «С кем не бывает». А наш конунг данов вовсе не обидчивый, а просто жадный.
— А сам? — спросил Халлдор.
— А что «сам»? Тот норманн был не прав. Он захотел больше добычи, под тем предлогом, что он первый ворвался в тот монастырь. А я, между прочим, стал первым его осаждать. Это моя идея была поживиться в монастыре. Норманнский ярл просто предложил помощь, я согласился. Но зачем же наглеть? Бери, что дают! Всё было по справедливости.
— А, — махнул рукой, смеясь, сказал Сумарл, — все они даны жадные, не то, что мы — норманны! Я прав, Сверр-ярл.
— Конечно, — сказал Сверр-ярл.
— И мы, свеи, щедрые, — улыбаясь, сказал Халлдор-ярл, — я прав, Ари?
— Да, — откликнулся самый молодой участник похода.
— Да ну вас, — обиделся Воланд. — Всё было по-честному. И бой был честный. Это признала даже дружина того ярла. И часть её пошла со мной. И многие из них здесь.
— Кто жив остался.
— Не без этого, — самодовольно усмехнулся Воланд.
— А ты, Волк, за что убил дружинника? — сурово спросил Святослав парня.
— Я с его жёнкой спал, — потупился Волк.
Ярлы одобрительно заржали, и это преступлением у них не считалось. Халлдор-ярл похлопал его по плечу и сказал:
— Какой молодец, а! Сначала бабу взял, а потом и жизнь отобрал.
Для ярлов Волк стал уже своим.
— И князь Вышеслав на тебя разгневался? — уточнил Святослав.