Обречён любить тебя

Глава 1. This is Батя

Россия, Москва

У всех нормальных людей отцы, а у Антона — батя. Только «батя» был способен без спроса явиться к своему двадцатишестилетнему сыну в квартиру, игнорируя всякое понятие личного пространства и границ.

Иногда молодому Канарейкину казалось: запрёшь дверь, он в окно прошмыгнёт. Или по трубам по-пластунски из унитаза вылезет. Даже домашний робот Герундий боялся его — Павла Александровича, а он — машина, напичканная микросхемами.

— Татошка.

Антон хотел верить, что это всего лишь сон. Плохой, навеянный вчерашним коктейлем из абсента с виски после грузинской чачи. Не открывая глаз, попытался нащупать подушку пальцами. Мысленно проклял собственную забывчивость: надо было сменить пароль от цифрового замка ещё вчера. Хотя вряд ли это помогло бы.

— Антошка, вставай, папа приехал.

— Ой, что ты мурлычешь ему на ухо, Кенар? Не чувствуешь запах? Здесь любой датчик бы умер при попытке посчитать уровень промиллей.

У каждого приличного бати должен быть лучший друг. Тот самый, который бы тыкал в батиных детей и говорил: «Вот видишь, какие тупые? В тебя все». Таким человеком был Ярослав Тасманов — художник, фотограф, деятель культуры и один из крёстных детей Павла Канарейкина. Лучший друг его отца, шутивший про осины, апельсины и плохую генетику по линии Паши.

— Так, гиена. Не трещи в ухо. Я сам знаю, как воспитывать своих детей! — послышался возмущённый голос Павла. Сам же младший Канарейкин поглубже зарылся в одеяло, прикидываясь падалью.

Вдруг им бы надоело стоять над его хладным трупом, а вызывать неотложку лень? Антон всегда оставлял себе возможность помечтать. Ещё немного — и его оставили в покое. Дали выспаться, приготовиться к сегодняшним гонкам по Новому Арбату. Испробовать новенький турбодвигатель с ускорителем частиц, который Канарейкин только вчера поставил на свою машину.

— Поздно уже воспитывать, без того кабана вырастил. Эх, а раньше помню: пухляш бегает, щёчки толстые, от Лисы твоего под диван шугался, — мечтательного вздохнул Ярослав, находясь где-то совсем рядом с кроватью Антона.

У хозяина квартиры был только один вопрос: почему Герундий его не разбудил? Или хотя бы сделал предупреждение. Он же лично настраивал его на сканирование всех пришедших гостей, поставив нужный код для каждого: старший брат — синий, его лучший друг — фиолетовый, сестра — розовый, а батя — это красный. Всегда только красный цвет и громкая сирена.

Хуже только мама. Там исключительно чёрный, иначе быть не могло. Злая Кира Канарейкина — это хуже кричащего бати. Обидится, потом три месяца косо смотреть будет и вздыхать показательно.

— Сына, — отцовская нога коснулась его бедра, обтянутого одеялом. Попинав от скуки сына, Павел Канарейкин прищурился, наклонился, а затем тихо промурлыкал:

— Антон, где ключи от танка?

Ускользающее сознание попыталось проанализировать вопрос, но мозг выдал ошибку в коде программы. Сам младший Канарейкин только свернулся калачиком, подгребая под себя одеяло, и сонно пробормотал:

— В тумбочке…

— Ай, молодец. Патриот, — умилился Кенар, хлопая в ладоши и сложив их рупором, заорал:

— Рота подъём!

Татошка подскочил так, что едва не встретился макушкой с подвесным потолком. Осоловелым взглядом оглядел комнату с разбросанными вещами вокруг. Затем покосился на двух мужчин: довольного Павле с язвительной ухмылкой на губах и веселящегося Ярослава Тасманова. Тяжёлый вздох вырвался из груди, а ладонь взъерошила такие же, как у отца, тёмные волосы.

— Доброе утро, пап, здрасти, дядя Ярик, — потянул Антон мрачно, непроизвольно цыкнув. — Какими судьбами? Моего робота опять кто-то выкинул в окно?

В прошлый раз Кенар что-то не поделил с несчастной техникой, раздолбал его панель и выдернул оттуда провода. Пришлось покупать нового робота-помощника, загружая в него старую программу со всеми кодами доступа. Где-то в подсознании Татошка даже обеспокоился судьбой своего железного друга.

Впрочем, это был не первый случай. У человека, который понимал только неудобные смартфоны и ноутбуки, отношения с современными чипами, смарт-часами, дронами да роботами складывались не ахти.

— Да жив твой дурацкий робот, — огрызнулся Павел, пиная брошенные вчера на светлый паркет джинсы. — Что за свинство, Антон? В квартире будто три дня была вечеринка.

— С блек-джеком и женщинами по акции, — внёс свою лепту в разговор между отцом и сыном Ярослав Тасманов. Для показательности он наклонился, поднимая чей-то кружевной бюстгальтер и раскручивая его за лямку на указательном пальце.

— Эх, молодость, — улыбнулся Тасманов, стряхнув невидимую пылинку со своего тёмно-синего пиджака, поправляя другой рукой светлые пряди волос. — Отец твой тоже в двадцать шесть гулял, как ско…

— Ну-ка! — гаркнул Паша, замахиваясь подушкой на друга. — Я приличный был! Водку мешал исключительно с абсентом и баб домой не водил.

— Водил, просто не каешься.

— Не буду ни в чём каяться. Тем более при сыне. Ему рано о таких вещах знать. Он у меня так и глупенький вырос, весь в жену.

Подложив руку под подбородок, Антон с интересом наблюдал за разворачивающимся спором. Двое взрослых, состоявшихся мужчин. Уважаемые в городе бизнесмены, один из которых собирался стать мэром, сейчас спорили, как пятилетки в песочнице. Он хмыкнул, зевнул, откидывая одеяло и почёсывая затылок, принялся собирать свои вещи, намереваясь бросить их в стирку.