Обрученная с фениксом

Глава 14, в которой один благородный дон торжествует, а другой видит сны

На следующее утро после выхода из Барселоны капитан Хосе впервые за всю флотскую службу Тоньо прислал со стюардом приглашение на обед в свою каюту. От этого приглашения за милю несло подвохом, но не пойти было нельзя. Да и смысл? Если капитан Хосе опять решил отравлять ему жизнь, пусть лучше делает это за хорошим обедом, а не на глазах у матросов.

Обед в самом деле был прекрасен, а вино — выше всяких похвал. Тоньо кушал паэлью и хамон с большим удовольствием, решив, что не доставит капитану Родригесу радости своим недоумением или же плохим аппетитом. Застольная беседа, правда, была не так хороша. Честно говоря, это и беседой-то было нельзя назвать, так, перекидыванием вежливо-пустыми фразами о погоде и моде. Эта пустая вежливость совершенно не вязалась с веселым злорадством, которое капитан Родригес и не думал скрывать. А вот та история, что капитан рассказал за вторым бокалом сладкого красного, уже была где-то ближе к цели этой странной недружественной беседы.

История была проста, печальна и предсказуема. Разумеется, о любви, разумеется, о несчастной. И в ней — о, кто бы мог подумать, да? — фигурировала донна Каталина Хуарес Маркайда. И прекрасная донна, как и следовало ожидать, предпочла всего лишь лейтенанту почти уже аделантaдо Кортеса, что лишь подтверждало ум и превосходный вкус донны. Еще в истории был благородный и честолюбивый идальго, доблестной службой отечеству заслуживший почет и богатство, и готовый сложить все это к ногам обожаемой дамы. Вот прямо на позапрошлой неделе и готовый.

Рассказывая эту печальную историю, дон Родригес так людоедски поглядывал на собеседника, словно это он, Тоньо, лично выдал за дона Кортеса донну Каталину. Ну или, самое малое, опорочил в ее глазах дона Родригеса и отнял у него последнюю надежду на ее любовь.

Тоньо очень хотелось сказать дону Родригесу, что никакой надежды у него и так не было, и не случись поблизости Тоньо, место в постели доньи Каталины занял бы хоть смазливый конюх, но никак не дон Родригес. Почему? Одна Пресвятая Дева ведает, но дело тут явно не в достоинствах Тоньо, а скорее в недостатках дона Родригеса.

Впрочем, он пока промолчал. Эта печальная история явно была лишь прелюдией к чему-то гораздо более приятному для дона Родригеса и наверняка служила лишь оправданием той гадости, которую он намеревался сделать Тоньо. Ничем иным ни этот обед, ни эта внезапная откровенность не объяснялись.

Как бы ни хотелось Тоньо ошибиться, но он оказался прав.

Увидев, что его собеседник ничуть не устыдился и тем более не испугался, капитан Родригес перевел беседу на семейные темы. Поведал о том, как рад был повидать свою матушку и своего младшего брата, который тоже готовится пойти на флот. Осведомился о здоровье прекрасной доньи Марии Соледад, матушки Тоньо. И, наконец, с дьявольской улыбкой — по крайней мере, самому лону Хосе наверняка она казалась дьявольской — посетовал, что лейтенанту Альваресу де Толедо-и-Бомонт так редко удается видеться с семьей!..

Вот тут Тоньо едва не подавился. То есть подавился бы, если б заблаговременно, еще при упоминании матушки, не отставил бокал.

Правильно отставил. Потому как дон Родригес все с той же улыбочкой сообщил, что долго тосковать в разлуке с любимым братом лейтенанту Альваресу не придется. Это же, наверное, так тяжело — быть вдали от столь прекрасного дона Фердинандо, образчика манер, благородства, чести и изысканности! И братской любви, разумеется. Не выдержав разлуки с младшим братом, дон Фердинандо Альварес де Толедо-и-Бомонт, граф де ла Вега всем сердцем стремится к воссоединению семьи и не далее чем послезавтра, когда «Санта-Маргарита» подойдет к Тарагону, поднимется на борт. Впрочем, заходить в порт судно не станет, это слишком долго, а граф де ла Вега спешит в Мадрид — куда «Санта-Маргарита» его и доставит. Так что у благородных донов и любящих братьев будет целая неделя, а то и полторы…

Тоньо сам не понял, как удержался от того, чтобы разбить капитану Родригесу физиономию или взорвать «Санта-Маргариту» вместе со всей командой. Он даже ничего не поджег и сохранил вежливо-снисходительную улыбку, хотя внутри все корежилось от страха, бессилия и возмущения.

Каналья капитан сговорился с Фердинандо! Не побоялся ни герцога Альба, ни Великого Инквизитора, поверил сладким обещаниям и собственной ненависти, и теперь… Что теперь? Фердинандо будет с дюжиной прихлебателей — разумеется, бретеров и дуэлянтов, полностью от него зависимых и готовых на любое преступление по его слову. И капитан Родригес потом подтвердит, что сам Антонио вызвал кого-то из них на дуэль и был честно убит. Как бы хорошо он ни владел шпагой, против целой банды ему не выстоять. И убить их к бешеным каракатицам нельзя — это прямой путь на костер, причем совершенно неважно, будет орудием убийства огонь или клинок.

Проклятье!

— О, целая неделя? Это так любезно с вашей стороны, капитан Родригес. Поверьте, такая услуга не забывается, а Альба никогда не остаются в долгу. Конечно, если кредитор жив. — Он улыбнулся и пригубил свой бокал. — Кстати, ваша матушка не мерзнет зимой в таком старом доме? Хотя, наверное, нет, он же деревянный.

Улыбочка капитана Родригеса на миг стала напряженной, но он тут же рассмеялся:

— Ну что вы, лейтенант, какие могут быть долги! Я был бы плохим католиком, если б не сделал для ближнего своего такую малость. Господь все видит, и мне этого довольно.

Каналья. Боишься, но не отступаешь?

— Ну что вы, капитан, разве может любезность, сделанная от чистого сердца, остаться без награды? Конечно же, дон Фердинандо не унизит вас своей попыткой отдать долг золотом или услугой, он слишком благороден для этого. Но раз Господь все видит, он-то непременно вознаградит вас именно так, как вы того заслуживаете. Вы же не сомневаетесь в Его справедливости! Или в том, что у Господа достаточно слуг в этом бренном мире…