Обрученная с фениксом

Глава 37, в которой расходятся в море корабли

В эту ночь Тоньо больше не спал. До рассвета оставался час, не больше, шторм утих, и где-то совсем близко кричали морские котики, оплакивая души погибших моряков.

Не его душу и не душу Марины. Сегодня никто из них не погибнет. Тоньо пока не придумал, как убедить «Розу Кардиффа» сдаться без боя, но точно знал — у него все получится. Потому что Марина нужна ему. Не месть, не исполненная клятва — все это тлен и суета сует. Ему нужна его фата Моргана, и он ее получит.

Альба он, в конце-то концов, или неудачник сродни дону Хосе Мария Родригесу?

И море, и ветер были с ним согласны. Они несли «Ласточку» быстрее, чем летела бы птица, и перед самым рассветом, когда небо только начинает неуловимо бледнеть, впереди показался «Росарио». Уже потрепанный бурей, но все еще на плаву.

Господи, храни его от бурь, как я храню от пиратов!

Но где же сами пираты?

Еще с четверть часа Тоньо стоял на носу, вглядываясь в рассветный сумрак и выискивая на горизонте черные силуэты парусов.

Они возникли неожиданно, два пиратских корабля: английский бриг и испанская шхуна. Что было странно, они даже не пытались напасть на «Росарио», а, казалось, уходили к восточной оконечности Кубы. Или к острову Тортуга. Но груз золота на практически беспомощном галеоне они не тронули! Значит ли это, что Марина не хочет воевать с ним? Но тогда почему она уходит?

От всех этих странностей и почти бессонной ночи у Тоньо разболелась голова.

Все шло не так. Не так, как хотелось, не так, как он опасался. Словно Марина тоже не знала, что ей делать.

Наверное, головная боль подсказала самое простое решение: надо ей показать, что он здесь и тоже не хочет воевать. Так показать, чтобы она поняла его.

Он поднял взгляд на паруса, улыбнулся. Когда-то в детстве ему нянюшка рассказывала сказку о девушке, которая ждала принца на корабле под алыми парусами. У нее еще было солнечное имя. Быть может, Марина тоже ее слышала? Но даже если нет, она все равно поймет.

Паруса над его головой засияли, как просвеченные солнцем лепестки бегонии. Это должно было быть красиво… Но оказалось страшно. Пиратам страшно. А Тоньо — смешно. Эти глупые пираты приняли его за морское чудовище или за привидение? Неужели даже Марина?..

Но нет, она не стала удирать на всех парусах, а продолжила свой путь так же неспешно, словно дразня: догони меня! Шхуна тоже убрала половину парусов и замедлилась, а еще Тоньо увидел шлюпку — сначала от «Розы Кардиффа» к шхуне, потом обратно. Господа капитаны советуются? О чем же, интересно?

Похоже, господа капитаны решили попытаться удрать. Странно и нелогично. Удирать поздно, и Марина это знает. Знает же? Быть может, ее заставили? Быть может, он перегнул палку с алыми парусами? Но она не должна уйти!

Господи, останови ее!..

«Роза Кардиффа» вспыхнула тем же изумительным алым светом, что и паруса «Ласточки». Сама собой, Тоньо даже не успел подумать, как именно ее остановить. Но получилось чудесно. Даже несмотря на то, что солнце уже показалось над горизонтом, огненный морок выглядел достойно самого большого праздника.

Но пираты не оценили красоты. Забегали в панике, кто-то даже прыгнул за борт. Неужели это выглядит так уж страшно?

Тоньо задрал голову, осмотрел пылающие паруса, потом окинул взглядом собственных деловитых матросов и пожал плечами. Да нет, спутать морок с настоящим огнем невозможно. Он даже не греет, и цвет другой. И вообще выглядит нереально, как во сне.

Странно. Когда ему снилась гибель «Розы Кардиффа» и Генри Моргана, он даже не думал о снах, так все было по-настоящему. Он не сомневался, что делает все правильно. А сейчас все так зыбко и неустойчиво, прямо как почти год назад, в день гибели «Святой Маргариты». Может быть потому что он все еще не посмотрел в глаза Марине?

— Капитан, «Роза Кардиффа» легла в дрейф и просит о переговорах! — возник рядом с ним дон Карлос.

— Прекрасно! Скажите, я буду говорить с капитаном Морганом. Пусть идет на «Ласточку».

Дон Карлос кивнул и ушел объяснять сигнальщику задачу, а вместо него внезапно образовался стюард с подносом. Тонко нарезанный хамон, пресные лепешки, зелень и сидр, все как Тоньо любит.

Он хотел было отмахнуться, но внезапно понял, что голоден. Не просто голоден, а готов съесть хоть самого Великого Кракена, если его как следует поперчить и пожарить.

Завернутый в лепешку хамон тоже сгодился в дело, но чуть не послужил причиной безвременной гибели Тоньо: он подавился и раскашлялся до слез, когда с борта «Розы Кардиффа» полетел в воду человек — в лазурном дублете, с длинными светлыми волосами.

Нет, не человек.

Труп.

Забытый хамон упал на палубу, Тоньо бросился к борту — словно мог спасти из моря морское дитя, словно мог перемахнуть почти четверть мили, разделяющие «Ласточку» и «Розу Кардиффа», и вернуть ей дыхание…

Спасти — не мог. Ничего не мог, лишь вцепиться в борт и молиться, чтобы она оказалась жива, Господи, только бы она была жива!.. ведь если она жива — море вынесет ее наверх, море никогда не убьет ее!..

Господи, прошу тебя!

Господь не ответил.

Лазурный дублет не показался в волнах.

Тело морской hada ушло на дно, словно там, на дне, и был ее дом.

Проклятье…

А на «Розе Кардиффа» засуетились, спуская на воду шлюпку.

Но Тоньо это уже было неинтересно. У пиратов больше не было ничего, что заставило бы его их пощадить.

— Дон Карлос, — позвал он хрипло. — Готовьте пушки. Пиратам место на дне.

Старший помощник глянул удивленно, ответил: «Слушаюсь, мой капитан», — и пошел отдавать приказ. А Тоньо снова глянул на обреченный бриг, на шлюпку, уже идущую к «Ласточке» …