Обрученная с фениксом

Глава 4, где говорится о китайском мудреце Лао-Цзы и правильном применении веревки

К тому моменту, как вышколенный стюард — диво дивное для пиратской посудины, но удивляться Тоньо уже устал — принес свежие фрукты на десерт, Морган успел рассказать десяток завиральных историй из жизни джентльменов удачи, а Тоньо — половину трехлетней давности сплетен родом из Саламанки с Севильей, а на закуску — парочку анекдотов о студиозусах, к коим имел честь принадлежать аж целых шесть лет. Пожалуй, кафедры права и алхимии в университете Саламанки были его самым лучшим воспоминанием, и если бы сейчас ему предложили прожить жизнь заново — это он бы повторил. Правда, двадцати четырех лет никто не предлагал, всего лишь несколько часов, но их Тоньо намеревался прожить с максимальным удовольствием. И успеть все, что только можно успеть за одну ночь. Сон сюда не входил.

Судя по взглядам Моргана, в его планы сон тоже не вписывался. А вот задушевная беседа — очень даже. Потому что, едва дослушав бородатый анекдот о школяре, трактирщице и падре, он спросил:

— Антонио, почему граф де ла Вега — всего лишь канонир, а не капитан? На первый взгляд не слишком почетная должность для столь родовитого дворянина.

Такой прямоты Тоньо не ожидал. Все еще. Быть может потому что среди благородных донов не принято спрашивать о столь личном и, скорее всего, неприятном, а Морган сейчас вел себя так, что легче легкого было забыть, что он — пират, а Тоньо — его пленник.

Следовало бы возмутиться, сказать, что это не его дело, тем более что это в самом деле не его дело, но… смысл? Портить вечер? Или путать честь со спесью, как некоторые? Да ну. Последние часы можно потратить с большим толком.

— Я предпочитаю быть лучшим на обоих океанах канониром, нежели дерьмовым капитаном, Морган. К тому же, когда я поступал на флотскую службу, я не был графом де ла Вега. Титул принадлежал моему старшему брату…

«…которому спесь успешно заменяла честь», — добавил про себя и замолк, взялся за нарезанный дольками красный сицилийский апельсин. Дивно вкусный и сочный. Но Морган не считал нужным сдерживать любопытство.

— Семейная традиция? Младший сын должен стать военным? Или здесь что-то иное?

— Иное. — Тоньо дернул углом рта: вспоминать о брате было неприятно, а о причине, по которой он, человек сугубо мирный и светский, оказался на службе, и подавно. — У меня был прекрасный выбор, Морган. Или флот, или большое недоразумение с Инквизицией. Как видишь, я выбрал флот. Всегда любил артиллерию, к тому же… — он пожал плечами и продолжил: — Мой драгоценный брат ненавидел море, а значит, шансов встретиться с ним здесь было меньше всего, что несказанно меня радовало.

«Настолько, что о своей ненависти к морю я почти забыл, а пушки почти примирили меня с войной».

Морган задумчиво кивнул.

— Понимаю, Антонио, — и улыбнулся. — Сложно представить вас придворным, но канонир вы, милостью неба, прекрасный.

Еще бы, подумал Тоньо. Истинный Альба и огонь — всегда прекрасное сочетание. Ты даже не представляешь, Морган, насколько прекрасное! Если б чертов матрос не ударил меня по голове, ты бы восхищался со дна морского, как и все, кто посмел приблизиться к «Санта-Маргарите» на расстояние выстрела.

— Отчего же сложно? — спросил он вслух. — Придворная жизнь бывает очень веселой. Почти как жизнь птичника. — Он скроил надуто-спесивую физиономию и курлыкнул по-индюшачьи.

Морган моргнул от удивления. Расхохотался.

— Вы неподражаемы, дон! — От смеха Морган даже уронил четки, которые с начала беседы вертел в руках. Не на пол, правда, на колени. Странные, нехристианские четки: длинные, без креста, мерцающие всеми оттенками зеленого. — Турецкие, — объяснил он, проследив взгляд Тоньо. — Принадлежали одному из их офицеров. Приносят удачу!

— Если удачей считать встречу с самим Морганом… — хмыкнул Тоньо. — Что-то мне подсказывает, что турок думал иначе. Не люблю турок, они чересчур бешеные и жадные даже для пиратов.

— Совершенно согласен, — улыбнулся Морган. И, понизив голос, добавил: — Но, дон Антонио, разве наша встреча для вас так уж отвратительна? Мне казалось, подобную беседу можно считать удачей.

— Как сказал мудрейший Лао Цзы, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. — Протянув руку, Тоньо качнул свисающие из ладони Моргана четки и продолжил ему в тон: — Но мне больше нравится другое изречение, вырезанное на столе в одной из таверн Саламанки, видимо, для лучшего усвоения студиозусами: когда удача поворачивается к тебе лицом, помни, что кто-то сейчас созерцает ее зад.

Морган тихонько фыркнул.

‎— Какая мудрая мысль, дон Антонио...

— Увы, не моя. Но с другой стороны, иной зад куда привлекательнее лика. Вот, допустим, стрелять в корму брига куда удобнее, чем в нос. Вы не находите, сэр Морган?

— О, я полностью доверяю в этом вопросе канониру! И, надо полагать, галантному кавалеру.

— Все бы капитаны были столь мудры, — вздохнул Тоньо. Грешно злиться на имбесиль, но если из-за имбесиль ты сдохнешь на рее, то можно. Господь не ждет от простого канонира святого всепрощения. — А что вы собираетесь делать с доном Родригесом?

Морган удивленно пожал плечами.

— Посмотрю, не пожелают ли его выкупить, конечно.

— Королева не пожелает, а богатой родни у него нет. Зато есть один человек, который наверняка выложит за него круглую сумму.

Морган поощрительно кивнул:

— Я весь внимание.

Налив себе полбокала флорентийского, того самого, трофейного, Тоньо назвал имя и добавил:

— Сдается мне, вы достаточно удачливы, чтобы оказаться на Тортуге одновременно с «Арабеллой».