Обрученная с призраком

41.Эми

Я забыла отключить звук на телефоне, и его настойчивые трели выдернули меня из тяжелого сна, больше похожего на обморок.

- Эми, - строго сказала мама, - мы все собрались, ждем только тебя!

Я потерла висок, в котором словно стучали маленькие молоточки. Кто «все»? И чего они ждут? Потом я поняла, что лежу на своем диване, укрытая черной курткой, которая пахнет кожей и, едва уловимо, мятой. Курткой, что так и осталась на моих плечах после того, как исчез ее хозяин. А я поехала домой… Если честно, вообще не помню, как добралась – от слез все дрожало и расплывалось, за малым удалось избежать аварии. Спасло меня лишь то, что в такую рань на улицах было мало машин.

Так, сегодня же первое ноября. И наше семейство в полном составе отправляется в костел. Я никогда не ходила на службы, но дважды в год – на Рождество и на День всех святых – мама заставляет меня следовать традициям.

- Хорошо, мам, я скоро буду, - пообещала я, хотя с трудом представляла, где взять силы после всего, что случилось ночью.

Я закрыла глаза и позвала тихонько:

- Джесс!

Тишина.

- Джесс! – заорала я, но он не явился.

На одну ночь, страшную, волшебную, нереальную меня перенесли в мир, где было возможно все. Сегодня – добро пожаловать в реальность! Я встала с дивана, но тут же запнулась о рюкзак, запуталась ногой в его лямке и полетела на пол. Пребольно ударилась виском прямо об угол подлокотника кресла, стоявшего рядом. Рюкзак раскрылся, и по полу рассыпались украшения, которые я даже не удосужилась посмотреть: жемчужное ожерелье, множество перстней, серебряный слиток с гербом…

От боли, от отчаяния, от несправедливости случившегося – я сидела на полу и плакала… Конечно, можно было бы сказаться больной и никуда не ехать, но мне казалось, что, если я останусь дома, то просто сойду с ума. Кое-как одевшись, припудрив висок, где уже наливался синяк, я сгребла украшения в рюкзак и запихнула его под диван.

Утреннее солнце, безжалостный палач, лишивший меня волшебства, словно устыдилось и спряталось за тучи. Накрапывал дождь, и я мгновенно озябла. Или,  может, это холод, поселившийся в душе, добрался до кончиков пальцев?

Площадь была плотно заставлена машинами, и мне пришлось объехать несколько кругов, прежде, чем я нашла место для парковки на одной из узеньких улочек. Отчим при виде меня демонстративно посмотрел на часы, мама обняла и подозрительно посмотрела на мое заплаканное лицо. Фрида просто обняла. К началу поминальной службы мы успели.

Я не вслушивалась в слова, но сама атмосфера – высокие своды костела, тепло свечей, запах ладана производили умиротворяющее впечатление. Когда я ставила свечу, подумав о призраках, ее огонек заколебался и погас. К глазам вновь подступили слезы. Стоит ли расценивать это как знак, что мою молитву не примут? Я что-то делаю неправильно, пренебрегая ритуалами? Но не спрашивать же об этом прямо в костеле?

После этого мы поехали на кладбище. Фрида пересела ко мне в машину.

- Что с тобой, девочка моя? – спросила она сразу, как мы тронулись с места.

Что со мной? Я просто последовала ее совету и послушалась своего сердца, а теперь не знаю, что мне делать дальше! Я промолчала, и Фрида лишь легонько погладила меня по плечу. На кладбище мы разделились – как бы ни обижалась мама, но я всегда сначала навещала могилку деда, а потом уже – ее родню, которых я не помнила или не знала. С благодарностью приняла у Фриды белые хризантемы – я совсем забыла о цветах.

Меня тяготила атмосфера – кресты, надгробия, скорбные лица. Смерти слишком много в моей жизни в последнее время. Я устала от этого…

В последующие дни я жила и двигалась на автопилоте. Отсидела пару часов на дне рождения близняшек, который праздновали уже в ресторане. Проводила в аэропорт Фриду, через день – проводила Беату. Несколько раз мне звонил Мартон, но я не отвечала на его звонки. Просто не могла.

Потом, во вторник, мне позвонили с незнакомого номера:

- Эмма Балош? – уточнил сухой официальный голос.

- Да…, - мне стало дурно от нехорошего предчувствия.

- Вас беспокоят из Больницы Святого Яноша. Вы подтверждаете, что являетесь доверенным лицом господина Себастьяна Варга?

- Кого? – от волнения у меня сжало горло.

- Себастьяна Варга, - терпеливо повторил голос. – Он пришел в себя и назвал ваше имя.

- Пришел в себя? То есть, то есть… он что, живой?

- Вы подтверждаете, что…

- Да, да, подтверждаю! – завопила я, - куда мне приехать?

За эти дни и Джесса, и Себастьяна я звала по несколько десятков раз. Кольцо, как и раньше, не снималось, и я отказывалась верить в то, что больше их не увижу. Ничего ведь не решилось? Сейчас, когда мне сообщили, что Себастьян жив, я не верила. Как такое может быть? С кем тогда я общалась целый месяц? Может, что-то напутали?

Но, да, это был Себ – худющий, бледный, с коротко остриженной головой (где роскошные кудри?), но живой. Обмотанный кучей проводов. В палате, заставленной приборами, на которых мигали лампочки и мерцал зеленой нитью пульс на мониторе.