Обручённые Венецией

6.4. "Лучше... я издохну, как последняя бродячая собака... Но унижаться перед Адриано Фоскарини я не буду!"

Адриано стряхнул с лица капли холодного дождя, стекающего непрерывными струйками по линиям его лица. И как только его угораздило в этой спешке забыть надеть плащ, который сейчас оказался бы ему как нельзя кстати? Дождь, время от времени припускавший едва ли не до ливня, настиг его уже на обратном пути, и возвращаться в селение, дабы переждать непогоду у кого-то, он упрямо не желал.

В промокшей одежде, заляпанной кусками грязи, сенатор сидел на берегу реки, на том самом месте, где не так давно нашел корсет Каролины. Его взгляд блуждал по поверхности темно-синей речной воды, по которой хлестал большими каплями безудержный дождь. Он не нашел Каролину. Ее след здесь и потерялся, среди этих холмов и крестьянских деревень. В том селении, где он побывал, даму с ее чертами не видели. И предчувствие Адриано настраивалось на самое худшее — он не найдет ее. И прежде чем она явится к своей тетке, он, вероятнее всего, не успеет ее настигнуть! Хотя он тешился надеждой, что Матильда позволит ему объясниться и раскаяться. Но если боль, бередившая Каролину все это время, сумела поселить в ее сердце презрение к нему? Тогда вряд ли он сможет вернуть ее расположение. Сердце съежилось от ноющей боли, и с визгом завыло, словно умирая.

Взгляд Адриано устремился в темно-серое небо, откуда падали капли дождя и рассыпались по земле... словно его надежды на счастье... Он терзался презрением к куртизанке, нагло пытающейся разлучить его с любовью всей его жизни. Он ненавидел себя за то, что позволил себе хотя бы на мгновенье разувериться в любимой... Он винил весь мир в том, что никто в тот злополучный момент не стал преградой на его пути, дабы остановить его... И безуспешные поиски Каролины подливали масла в огонь разбушевавшихся в нем чувств негодования.

Его вероломство непростительно! В чем, наверняка, убеждена и сама Каролина, — этот земной ангел, так искусно умеющий любить и так горячо ненавидеть...

Адриано схватился за голову, окунаясь в воспоминания... в те самые прекрасные мгновенья, когда в такую же ненастную погоду расцвели их чувства, во время их прогулки в Местре... И ему отлично запомнилось то роковое мгновенье, когда она неловко поскользнулась и упала в его объятия. Зачем же тогда Господь соединил их, если им суждено было расстаться?

Недаром мудрая Лаура так часто говорит, что Господь наносит лишь штрихи на лист, прикрепленный к мольберту нашей жизни. А мы раскрашиваем его цветами... собственной рукой. А, стало быть, ответственность за свою жизнь мы несем лично. И сейчас для Адриано Фоскарини пришло время расплаты...

Разумеется, он не бросит поиски... Разумеется, он будет искать ее до изнеможения... Разумеется, он соберет в своем сердце осколки надежды на лучший исход этих невероятно печальных событий... Но возможно ли еще исправить те устрашающие черно-серые пятна, нанесенные его собственной рукой на художественное творение, исписанное радужными цветами прекрасной ангельской ручкой?

Заметив, что дождь начал стихать, Адриано поднялся и взял своего жеребца за узду. Ему бессмысленно оставаться здесь, Маркос и Антонио наверняка остались пережидать дождь где-то в деревне. У них есть поручение обойти всю западную часть республики. А ему нужно немедля возвращаться в лагуну, где назавтра у него осталась уйма вопросов, разрешение которых, возможно, поможет и в поисках Каролины.

Анджела хлопотала у печи, когда Каролина вошла к ней в кухню. Энрике сидел за столом и внимательно наблюдал, как Андре что-то старательно выводит на бумаге. Невзирая на то, что мальчик не желал заниматься плотничеством по примеру своего отца, Энрике хвалил сына за его достижения в творчестве. А для большей поощрительности маленького маэстро отец развешивал его рисунки у себя в мастерской, где занимался изготовлением столярных изделий, которые потом отвозил в город на рынок и продавал. Вырученные деньги помогали семье выкарабкаться из нищеты.

Каролина несмело шагнула к ним ближе, и Анджела обернулась на шорох платья гостьи. Дама выглядела не просто измученной: ее лицо заметно побелело, а темно-синие круги под глазами свидетельствовали не об обычном недомогании, а о болезни.

— Проходите, Каролина, — хозяйка вновь одарила ее улыбкой, полной доброты и понимания. — Вам стало лучше?

— О, Анджела, тошнота отпустила меня, но вот слабость сковала мое тело, — словно уставшим голосом промолвила Каролина. — Не понимаю, что происходит: мне не свойственна болезненность. Однако последние события в моей жизни вполне могли ослабить меня.

— Палома рассказывала о том, что вам пришлось покинуть родные стены, — с горечью произнесла Анджела, подавая Каролине чашку молока. — Выпейте. В соседнем поселении есть хороший лекарь Диего Пенна. Энрике сможет привезти его завтра, если вам не станет лучше.

С этими словами Анджела посмотрела на мужа, ответившего ей неодобрительной улыбкой. Замеив этот жест, Каролина с неловкостью улыбнулась и отвела взгляд на рисунок, который выводил Андре.

— Это твое новое творение? — спросила с любопытством она, нежно улыбаясь мальчику.

Он словно ожидал от нее этого вопроса, поэтому живо развернул к ней свою «картину» и радостно выпалил:

— Да, посмотрите, синьора.

Каролина поняла, что деликатность мальчика вызвана строгими наставлениями отца — еще утром он обращался к ней на «ты». Проскользнувшая на устах девушки улыбка слегка подбодрила Андре, надеявшегося, что гостье понравится его рисунок. Несомненно, ей понравилось, но мелькнувшая в голове мысль о том, что этот мальчик сможет стать самым настоящим бунтарем, разволновала ее, и Каролина задумчиво взяла еще мокрый от красок лист бумаги, чтобы внимательней рассмотреть незаконченное творение маленького маэстро. Ожидавший одобрительной реакции Каролины, Андреа заметно нахмурился, когда заметил волнение в ее глазах.