Обычная сказка (сказочки для настоящих девочек)

Обычная сказка (сказочки для настоящих девочек)

- Где он живет?

- По ту сторону гор, в пещере, под землею, глубоко.

- В мерзкой сырой пещере с летучими мышами и вечным звоном капель?

- Нет там никаких летучих мышей! Как будто его одного не с перебором!

- Ты выходишь замуж, Селена.  Полно те о своих дурацких приключениях, даст Бог, они закончились, и все - благополучно!

- Нет, нянюшка. Ничего не благополучно, и по-прежнему не будет!

- Но ведь ты сбежала от чудовища! Или он отпустил тебя. И нет ни ужасающих ожогов, ни шрамов от его когтей. Он не заморил тебя голодом, не покалечил, и принцу Альберту не пришлось обнажить оружие против Змея. 

- То-то и оно, из принца Ютенейского герой так себе! Что он за воин и доблестный рыцарь, если даже не сражался за меня?

- Злая, неблагодарная девчонка! Твоим родителям придется расстаться с половиной королевства, а ты перебираешь женихами. Смотри, запрут тебя в высокую башню, и будешь плакать, пока не ослепнешь. Не лучше ли здоровый, веселый жених, чем старость в одиночестве и слезах? 

- Ежели здоровый и веселый, то – да! А ты видала его, нянюшка? У него нос картошкой и глаза, как у снулой рыбы! Я, было, побежала в салки в саду, а он споткнулся и упал, и кровь у него пошла носом. Вот я быстро стала вытирать ее подолом, а он и говорит: «Что ж это – кровь?» И хлоп в обморок… Ну, нет!

- Мала ты еще женихаться! Тянут они тебя под венец, а тебе салки и платьев не жалко!

- Ничуточки!

- А мне-то расскажешь, что там было? Да каков он из себя, Змей?

- Нянюшка, он не змей. У змея ног нет, только голова, да тулово змеиное, и крыла еще бывают, коли змей крылатый. А он виверна о четырех ногах. И ноги у него, что из плеч, – вовсе руки, только большущие. Он ими может ложку держать, и перо, и гребень.

- О! А почто ж ему гребень спонадобился? Чай не волосы у него на макушке?

- На макушке у него макушка. Четыре рога на голове, на шее броня-чешуя, на спине по хребту костяные пики, а на хвосте самая большая, да такая острая, что он рассекает ей барана надвое одним ударом. А крылья у него такие сильные, что ветром от них меня с ног валило, и, кажется, застят они полнеба. Но и того, что взаправду, - доста. Эту комнату он одним покроет… Может быть, и хорошо, что принц Альберт не пошел супротив него с оружьем.

- Как же ты, дитятко,  тварь сию безобразную терпела?

- Терпела как терпела! Отстань, няня! Может, лучше мне было тогда замерзнуть в горах?

«Как терпела я его янтарные очи и губы горячие, ибо из груди его всегда рвется наружу пламя негасимое и неутолимое… Как терпела я восемь кос этих крепких, словно варварские плети, когда разлягутся по спине его до самой поясницы. Зазмеятся, как живые, меж лопаток, что ходят под кожей, будто у кота… Грудь широкую, раскаленную, каменную, после того, как налетается. И можно дуть на нее и гладить, дуть и гладить, пока не остынет и не приляжешь щекой… И руки эти, руки, что переберут тебя по косточке, касаясь невесомо. Терпела я терпела, да не стерпела… Все, что негою дышало для меня. От стыда жгучего - полюбила кого! Только ли… Не хочу сама… Мама!»

- На! Жри, стена, цветочки! На тебе и тапок мой! Да нет! Скормлю-ка я его окну, а себя - рыбам! А там холодно… Не люблю холод… Не люблю… Люблю! У-у-бью!

- Эк беснуется!

- Так, поди ж, девка. Вот помню я, старшая, та все в обморок падала. Из обмороку выходила только, чтобы поесть. Насилу к самой церемонии растолкали. А тебе что, душа твоя солдатская, стой на часах, уши не развешивай!

- А то подь сюда, узнаешь! Да не боись, не укушу. Не красна девица со стыда угорать.

- От тебя дождешься чего б послаще - куриного хрящику да побасенки очередной.

- Что ты, старая, вертишься, как угорь на сковородке!

- Отгрызи тебе кошка во сне язык твой поганый! Я не старая вовсе, я еще в соку.

- А в соку, так должна знать, что дракон тот - искушение и грех. Усохнуть ему в своем пламени! Девки по ту сторону гор, говорят, ходят по лету, как преполовинится, нагишом купаться под гору, на реку.

- Тьфу ты, пакость! Тьфу! Перед тварью? Все одно, что перед конем или бараном. Кому такое сподобно?

-  Дурит им голову, с разуму сбивает. Речи его – мед и елей, и каждой знает Тварь, что напеть в уши.

- Все вы горазды в уши дуть! От ветра только башка трещит. Лады, ври дальше. А жрет он их или... того?

- Я почем знаю, греховодница?

- Греховодница! Наставница! Принца нашего видал? Опасаюсь, как бы не пришлось в первую ноченьку придержать да направить любовную лодку.

- Что вы тут раскудахтались, как куры на насесте? Жрать хочу! Хлеба мне краюшку, сыра полголовы, яблок пяток, и все в узелок! Пойду к пруду, поем на люду.

- Кабы не было худа? И не ходили вы дальше пруда! 

- Скучно, нянюшка. А вы бы со мной снарядились. Да вы же охранять меня должны? Разминайте кости, и айда на пруд. И меньше толковать станут всякую ерунду. Ну, сами посудите, случилось бы там чего, отпустил бы он меня на все четыре стороны? 

- Тебя, пожалуй, отпустишь! Сама приходишь, и уходишь сама. 

- Луна  мне имя, и я – луна. Какая завтра, такая не вчера.

- А сегодня какая?

- Еще не вставала, не знаю.

«Затмись небо! Хочу, чтобы ветром твоим пригнуло цветы все в саду, чтобы уломился старый клен под весом тела твоего. Чтобы убоялись все и вжали лица свои в землю, а ты взял меня в руки,  в огромные когтистые руки свои – не лапы, будто ваза я из тончайшего хрусталя лита. И сомлела я от… От любви!»

- Как же скучно, тошно, есть перехотелось, жарко! Искупаюсь я.

- Да как же?

- А вы отвернитесь. Мокрая и раздетая я, чай, не далеко убегу!