Обжигающая грань

Глава 20

- Ты всегда был чересчур хорошим, слишком правильным. А мне в шестнадцать лет хотелось бунта, хотелось веселиться, хотелось встречаться именно с таким, как был Ваня... Дерзким, бестормозным, взрослым. Конечно я знала, что ты влюблён в меня. Сначала это даже нравилось и забавляло, но когда в моей жизни появился он - начало нервировать. Эта твоя прилипчивость, преданные глазки, навязчивое стремление крутиться возле меня, а главное - нуднейшие упреки. Ты должен был заметить, что мне стало неинтересно, что я перестала слушать тебя, избегала встреч. Ещё и Ванька злился, что ты постоянно рядом трёшься. И в какой-то момент, когда всё в моей жизни пошло наперекосяк, я не выдержала и призналась ему, что ты достал, что не хочу больше общаться с тобой. Тогда Ваня и попросил заманить тебя в тот заброшенный дом. Он клялся, что просто поговорит, разъяснит границы. Откуда же мне было знать, что их «поговорить» значило избить тебя втроём... Но ты же в курсе, что жизнь каждого из них наказала, да? Рюшин в тюряге за особо тяжкие сидит, Ванюхин пять лет назад на байке разбился, а мой Ваня... Он через день после случившегося утонул на том проклятом дальнем озере, на которое нам родители всё детство запрещали ходить из-за холодных подземных ключей... - я раздраженно смотрю на дорогу, но прекрасно слышу, что Лену снова накрыло. Истерика вспыхивает с новой силой. Дубцова не перестаёт раскаиваться в случившимся, но, в конечном счете, позиционирует себя единственной жертвой. 

Её слезливые, полные жалости к самой себе монологи уже осточертели. Через полчаса езды я психанул от звенящего в ушах нытья и открытым текстом попросил страдалицу заткнуться, но, как вы уже заметили, тщетно. Быстрее бы довезти её и передать!

Лена ждала меня у подъезда в надежде, что я помогу решить все навалившиеся на неё проблемы. Она не постеснялась явиться ко мне вновь и просить о помощи. Беднягу развели на работе, кинули на деньги, оставили одну на улице большого города. И почему-то, по её мнению, именно я должен обогреть, приютить, разобраться с обидчиками, пристроить в хорошее место. Мои доводы о том, что я сам только-только нашёл работу и разбит вдребезги, пропустили мимо ушей, как и, собственно, моё негодование. 

Скорее от усталости, чем от желания посодействовать, пригласил её в квартиру, чтобы спокойно всё обсудить. Еле отбился от благодарственных объятий и поцелуев, но идти на попятную было поздно.

Мы поужинали наивкуснейшим свежеразведённым «Дошираком» (Доставка еды - для буржуев и слабаков, а Леночка, увы, готовить так и не научилась!), выпили по три кружки кофе на ночь и не пришли ровным счётом ни к чему. Эгоизм Дубцовой и её неумение слушать собеседника намекнули на бесполезность моего искреннего порыва помочь. 

Решив, что утро вечера мудренее, легли спать: Дубцова на кухне, я в комнате. И всё бы ничего, если бы в три часа ночи кто-то не нырнул в мою постель абсолютно голой, предлагая наконец получить то, цитирую: «... о чём ты так долго мечтал!»

Двенадцать лет назад, может быть, и душу дьяволу бы продал за подобную возможность, или как там поётся в известной песне не менее известного мьюзикла? А сейчас меня такая гадкая несуразная «подачка» вывела из себя. Разъярённый огнедышащий дракон нервно бы курил в сторонке, прячась от моего убийственного настояния. 

Гневно рыкнув, вскочил на ноги и в жёсткой форме велел неудавшейся обольстительнице немедленно собираться. На её протесты отрезал парочку убедительных нецензурных фраз и угрожал насильно вышвырнуть из квартиры. 

Хватит с меня хитрожопой Лены Дубцовой! Ну серьёзно! Я уже давно ей никто и не обязан изображать из себя пай-мальчика. Сыт по горло её изворотливостью, самовлюбленностью и лицемерием. Отвезу бывшую лучшую подругу в посёлок к родителям и, надеюсь, больше никогда не увижу. 

Домой вернулся только под утро: обессиленный, опустошенный, злой. 

Слишком правильным, видишь ли, я был... Ха! Теперь точно не такой. Сейчас - вообще никакой. И она почётно была одной из первых, кто пнул меня навстречу необратимым изменениям.

Не скупясь в выражениях, я высказал Азику всё, что думаю о женщинах, рухнул на кровать и благополучно уснул, зацепив, как оказалось впоследствии, целый час нового рабочего дня. Телефонному звонку из отдела кадров суждено было стать моим будильником. 

«Заболел!» - соврал я, честно борясь со сном и заламывая от досады пальцы, но пообещал продуктивно отлежаться и прийти завтра. Забегая вперёд, скажу, что так и не сдержал своё обещание. 

Кое-как раскачавшись к полудню, созвонился с Костей и сообщил, что скоро буду. 

Неожиданный разговор с Лилей вчера и её слова про Венеру назойливо вертелись в памяти не давая покоя. 

Она правда хотела остановиться? Но почему? Совесть, жалость или что-то ещё, о чём я запрещаю себе думать...

Чёртова девчонка! Мысли о ней сводят меня с ума, причиняя невыносимую боль. Страдания совершенного другого, подавляющего характера доставляют воспоминания о гибели её брата... Хочется бежать от всего этого не останавливаясь, но куда? 

А вдруг этот грёбаный Эдик и правда использует Венеру? Вдруг обижает и издевается над ней? Вдруг Лиля не врёт, и у девчонки действительно никого нет ближе этих двоих ненадёжных придурков? 

За несколько километров до места назначения, лихо разворачиваюсь и, глубоко вдохнув, меняю направление. Может мне никогда не получить ответы на свои вопросы, но я чувствую, что должен рассказать Венере правду о дне, когда погиб её брат. Скорее всего, она возненавидит меня после услышанного, но носить в груди этот раскалённый камень и дальше - выше оставшихся сил. Это необходимо и мне самому. 

Меня колотит мелкой противной дрожью всё время, пока я поднимаюсь по крыльцу общаги. Если бы не был за рулем сегодня, то стопроцентно бы слегка накатил перед своим признанием. Но придётся справляться без допинга храбрости.