Одержимость

Одержимость

***

Лены больше нет.

***

Меня зовут Леонид Коган, я работаю в газете "Почепский вестник". Сказать, что я попал в беду, - ничего не сказать. Меня не покидает настойчивое чувство неминуемой опасности. Я потерял связь с городом. Что-то держит меня взаперти в моем лесном домике. Кажется, в лесу вымерло всё живое. Я совершенно один. Однако же повсюду здесь можно почувствовать нечто, следящее за мной и днем, и ночью.
 

***

Мы с Леной приехали сюда 20 августа - провести отпуск вдали от всех. Меня мучила депрессия, я не был удовлетворен своей работой. Жена однажды сказала - нельзя это больше терпеть. Так мы оказались в маленьком убежище, расположенном в лесу, в десяти минутах ходьбы от пруда. Рыбалки с раннего утра, сбор грибов, вечерние шашлыки и дивные ночи наедине, вдалеке от всего мира - лучшего лекарства от душевного беспокойства и не пожелаешь. Мы не замечали времени, и время, казалось, не замечало нас.

Уже 29 августа случилось странное. Я был в домике, когда после трех часов дня появилась Лена - напуганная до полусмерти. От нее нельзя было добиться связного рассказа - что-то привело ее в крайне возбужденное, нервное состояние. Она бежала очень долго, не разбирая дороги, - я мог судить об этом по порезам на щеках, по разодранной куртке и тяжелому, прерывистому дыханию. Поняв, что ничего вразумительного моя жена сказать не сможет, я уложил ее в постель и принялся заваривать чай с мелиссой, успокоить расстроенные нервы - как Ленины, так и мои.

В тот день, пока Лена не уснула, я не отходил от нее ни на шаг. Ночью, перед тем как лечь, почувствовал что-то неладное - смутное ощущение угрозы, исходящей неизвестно откуда. Вышел наружу, силясь рассмотреть что-нибудь в непроницаемом мраке. Не знаю, сколько я так стоял и разглядывал тьму, но лишь вознамерившись вернуться назад, понял, что меня встревожило. В окружающих деревьях царила неестественная тишина - всё вокруг хранило какое-то враждебное безмолвие. Мне тогда показалось, что лучше бы я поскорее лег спать и не думал об этом.

На следующий день Лене сделалось хуже. Она всё время лежала с широко раскрытыми глазами и иногда резко вдыхала ртом воздух; ее губы что-то бессвязно бормотали. Я не мог разобрать ни слова и вообще не на шутку испугался за жену, а потому решил позвонить Паше Власову в больницу. Он пообещал прибыть по возможности быстро. Повезти Лену в город я не мог - у нее был сильный жар. Я опасался, как бы дорога в город не ухудшила ее состояния.

Власов добрался до нас в четвертом часу того же дня. Беглый осмотр не удовлетворил его, а Ленино неадекватное поведение и вовсе испугало. Он не смог по имеющимся симптомам поставить диагноз, предположив лишь, что Лена, возможно, нуждается в помощи психиатра. Нужно было что-нибудь предпринять, и мы решили отвезти ее в больницу. Однако как только мы с Власовым попытались поднять Лену, она забилась в припадке ярости и с невероятной силой раскидала нас по углам. Ее вспышка гнева совершенно обескуражила нас - никто не знал, что и думать. Я пытался успокоить любимую, но всё было бесполезно - что-то дьявольское вселилось в мою жену. Казалось, ничто и никто не может ее укротить, поэтому мы с Власовым прекратили наши тщетные попытки. Он был крайне встревожен и озадачен - что говорить про меня, ничего не смыслящего в медицине? В конце концов, мой знакомый решил взять у Лены кровь на анализ и пошел к машине за всем необходимым. Нашему удивлению и страху не было предела: введенный в Ленину руку шприц заполнила неизвестная жидкость болезненного синего цвета. Лена совершенно не обращала на нас внимания и безучастно смотрела в потолок. Взволнованный Власов не знал, что сказать - никакие его познания в биологии не могли подсказать, каким образом кровь Лены окрасилась в синий. Да и была ли это вообще кровь? Он сказал, что немедленно отправится в лабораторию изучить образец. Мы условились с ним созвониться, как только он что-нибудь узнает. К сожалению, я не мог получить от него сколько-нибудь полезного совета, как мне ухаживать за больной женой - случай был беспрецедентный. Поэтому оставалось лишь наблюдать ее состояние и надеяться, что оно не ухудшится. Так я остался один на один с неизвестностью, когда Власов покинул дом.

***

31-го августа он позвонил ближе к полудню - взволнованный и испуганный. Я ничего не мог понять из его сбивчивой околесицы. "Кровь изменила свою структуру на уровне ДНК и частично утратила клеточное строение! Непостижимо, Лёнь! Ни рибосом, ни лизосом, ни кровяных телец, ни ионов железа - ничего!" - Власов кричал в трубку, а я всё никак не мог понять, что за чушь я слышу. Всё, что сумел почерпнуть из его слов, можно было сформулировать так - непостижимым образом моя жена подверглась сильной мутации. Власов заявил, что Лена, возможно, уже и не человек вовсе. Я был сбит с толку и подавлен от услышанного - участниками какого жуткого кошмара мы стали? На прощание мне пообещали прислать к дому машину "скорой помощи".

Когда всё вокруг стемнело и можно было уже видеть первые звезды, я не выдержал и позвонил Власову. Никто не отвечал. Тогда я написал всем почепским знакомым контактам сообщения, в которых умолял мне помочь. Кто-то откликался. Весь этот день Лена лежала неподвижно, не произнося ни слова.

В доме воцарилась атмосфера напряженного, отчаянного ожидания. Я боялся смотреть на жену. Ближе к полуночи зазвонил мобильный. На мое "алло" никто сначала не ответил. Затем недолгую паузу прервал голос, который я никак не ожидал услышать на том конце провода. Трепеща, я посмотрел на неподвижную Лену, напоминая себе, что она здесь, со мной. Однако голос в трубке был ее голосом - и он говорил мне: "Лёнечка, Власов мертв". Не в силах вынести это безумие, я уронил трубку и, не чувствуя ног, упал на стул. Звуки умерли, в оглушительной тишине безмолвно вопили лишь мои мысли.