Один день

Один день

***

Ночью Андрею было очень больно. Он не мог вспомнить, что ему снилось, но ощущение было такое, будто голова оторвалась от плеч. Шею жгло словно на нее вылили кислоту, все кости ломило, а потом сознание отделилось от тела. Нет, от туловища. Честное слово, оно покатилось. Голова покатилась и начала падать. Он никак не мог проснуться, но как будто бы и не хотел. Вокруг – темнота и страх.

Это совсем не тот сон, какой бывает, когда ложишься спать сильно уставший, проваливаешься в густое черное пространство, а утром (если не доспать какой-то лишний час), встаешь разбитый, будто и не отдыхал, и хочется пить. Это было другое – он не устал, переработок накануне не было (как он вспоминал потом, собираясь на точку), тело было легкое, темное пространство - пустым и прохладным. Его окружало спокойствие. Но когда боль в шее прошла, все стало каким-то нереальным. Он не просто спал, а осознавал себя в этой черноте, и был уверен, что если проснется, то случится что-то плохое. Раньше ему, бывало, снились сны, в которых случалось умирать, и тогда он попадал в подобную черную материю, а дальше – в забытье до самого утра. Но что бывает, когда забытье не приходит? Какая сила тянет из темноты во вне? Куда можно попасть из ниоткуда? Он отчаянно цеплялся за этот бред. Боялся его отпустить.

Пока не проснулся.

1.

Подумал, что захочет пить, налил полный стакан воды, но не осилил и половины. В теле ощущалась легкость, но не бодрая легкость, какая бывает после продолжительного отдыха, а совершенно блаженная и глупая, как при нехватке кислорода. Андрей принял душ, вытерся мягким махровым полотенцем и надел рабочие брюки. Смочил под краном мыло и несколькими вращениями помазка взбил пену. Первый раз лезвие прошло гладко. Он посмотрел в зеркало, и почувствовал, как на коже выступили мурашки. Небольшое покалывание вдоль линии роста волос вызвало у него недоумение, но осознанная мысль созрела в голове уже после того как рука совершила второе движение бритвой. Сквозь сжатые зубы у него вырвалось свистящее "с-с-с", и через секунду из пены проступили капельки крови.

Раздался звонок, и он потянулся в карман за телефоном. Усмехнулся своему странному рефлексу, вынул руку, и пошел в другую комнату, чтобы взять трубку аппарата, висящего на стене.

- Алло.

- Андрюха, привет! – в трубке раздался веселый голос приятеля, заглушаемый шумом утреннего города.

- Привет, Сань. Чем обязан такому раннему звонку?

- Слышь, ты сегодня все еще на втором этаже работаешь?

- Да, там нужно балки укрепить.

- Отлично, значит, в бетон не полезешь.

- Нет, не собирался.

- А ты в курсе, что опаздываешь?

- Так я сейчас еще больше опоздаю, если будешь вопросы задавать.

- Ай, ладно тебе, все равно босс еще не пришел. Не туда! – последние слова прозвучали где-то вдалеке. Саша, видимо, кричал грузчикам, - Вон на ту кучу везите, куда ж вы их приперли! – голос вернулся, - Я вот чего. Можешь мне захватить перчатки свои? Я тебе отдам, честно. Прямо завтра куплю и отдам.

- А с твоими что?

Андрей вспомнил, что завтра ему не избежать такой же малоприятной работы, поэтому свою экипировку просто так раздавать нельзя.

- Да вчера уронил вниз.

- А потом? Украли что ль? Да кому они нужны?

- Да, наверное, не нашел. Да и потемну хрен что увидишь. А утром явно кто подобрал.

- Ладно, беру. Мои-то хоть не урони, - Андрей усмехнулся.

- Новые завтра тебе дам. Давай, подтягивайся, почти все твои уже тут, - шум улицы снова стал громче, как будто Саша куда-то отошел, а потом вернулся - Ты слышал про Катьку? Ну, жена Сереги. Она, знаешь ли, сейчас с ним пришла, и…

Андрей положил трубку, все еще улыбаясь. Саша был тем еще балаболом, мог заговорить зубы так, что забудешь обо всем на свете. Он надел коричневую робу, положил в черный полиэтиленовый пакет перчатки и комбинезон (многие оставляли свою одежду на стройке, но он всегда приносил домой, "Вот потому-то у меня ничего не теряется, Сань" – подумал он про себя), достал из холодильника овощи, вареные яйца, колбасу и хлеб (без холодильника в такую жару он плесневеет за день) и кинул еду туда же, к вещам.

Закрыл железную дверь, спустился по лестнице, вышел из подъезда, и на него выплеснулся поток белого и теплого солнечного света.

Когда он пришел на стройку, работа уже кипела. По территории ездили два грузовика, в кузовах то и дело катались рабочие, которым не хотелось по жаре обходить огромную территорию бизнес-центра.

Если бы через много недель над этим местом пролетал орел, он бы увидел квадрат, в каждом углу которого стояло по одному небоскребу, а в центре возвышалась башня, похожая на лондонский Мэри-Экс (только вместо стекла была металлическая облицовка) – гигантская пуля, окруженная стражами. Впрочем, орла бы это вряд ли заинтересовало.

Все четыре угловых здания были уже отстроены (четвертое планировали сдать через месяц). Строительство центровой башни шло полным ходом, заканчивали третий этаж, а всего их было тридцать восемь: тридцать семь под офисы, и один под административные нужды. В плане было указано, что последний этаж должен быть с потолком тройной высоты (хотя каждый этаж и так был слишком высок для офисов, поэтому башня была значительно выше остальных зданий), с двумя звукоизолированными стенами. План казался сюрреалистичным. Похоже было на два огромных зала, с узким коридором ровно посередине.

Рабочий день с утра до обеда ничем не запомнился Андрею. Несмотря на опасность высотных работ, все это давно стало для него рутиной. Он выполнял поручения бригадира, помогал товарищам, товарищи помогали ему, и время летело незаметно.

- Знаешь, на плане этот последний этаж похож на какое-то чистилище, - сказал Саша, когда они прервались на обед, сидя на недостроенном третьем этаже и свесив ноги в пропасть. Ровно в два часа дня они устраивались на самой высокой точке здания, с аппетитом уплетали принесенную из дома еду и смотрели вниз на крошечных людей. Андрей туда-сюда мотал ногами, как ребенок, и представлял, будто шагает по воздуху.