Одиночество кошки

Пролог

Не люблю мужчин, не знающих разницы между пушапом и постинором.

Эта мысль, достойная озарения во время чашки капучино, пришла совсем в другой обстановке. На часах три ночи, я стою над унитазом и монотонно просеиваю кошачий лоток. Древесный наполнитель в гранулах просачивается через дырявый пластик, с дырками, претендующими на дизайнерский узор. Мне в затылок бьет желтый свет, исходящий от старой лампочки. Надо бы вытереть там пыль. Остатки маникюра на ногте большого пальца врезаются в кошачье санье. Вспоминаю, сколько отдала на этой неделе на ногти, и меня разбирает смех, всего на мгновение. С кухни раздается всплеск – Тианка снова перевернула миску с водой.

Казалось бы, у меня момент роскоши. Можно поспать до девяти утра, а потом с новыми силами отправляться покорять Москву, которая капризнее всех женщин мира. А я стою тут.

Пора спускать воду, засовывать лоток на место, не забыв досыпать наполнителя. Тианка придет, сунет морду и даст понять, все ли хорошо. И обеим – спать. Кошка на пуфике, я на своей необъятно широкой кровати. Я всегда сплю одна. Неважно, в отношениях я или нет. Мужчины, которые этого не принимают, надолго у меня не задерживаются.

Заканчиваю со всеми делами, выключаю свет, бреду в комнату. Спать не хочется. Подхожу к подоконнику. Смотрю, как по Твардовского летит багряная листва. Первыми, как всегда, проснутся дворники. У них лучшая профессия в городе. Их задача – не допускать, чтобы жители хотя бы на секунду увидели, какой становится Москва без постоянной чистки. Я коренная москвичка в солидном поколении. Знаю, что этот город без постоянного макияжа бывает страшен, даже когда не в гневе.

Дело не в том, что я не люблю мужчин, не понимающих разницы между пушапом и постинором. Серьезно, мне такие попадались. Вопрос здесь глубже – почему я, находясь в зоне комфорта, вместо того чтобы гладить кошку или продолжать спать, стою у окна и думаю о людях, которых не люблю? Почему они всплывают в моей голове каждый раз, когда я ничем не занята?

– Шанталь, это проблема, – говорю я своему отражению в стекле. – Ее надо решать.

Шанталь – это мое имя, с рождения. Я задолбалась объяснять направо и налево, что полностью русская, с головы до пят. Вечно докопаются и будут искать подвох. В таком случае я сворачиваю диалог. Объяснять человеку, что подвоха здесь нет – себе дороже. Звучит как оправдание на пустом месте. Что я еще могу, так это ответить на вопрос, кто из мамы и папы у меня из Франции. Спрашивающий о родителях интересен сам по себе. Поэтому мой рот уже на автомате отчеканивает, что и мама, и папа – оба наполовину и русских, и французских кровей. Во мне по две четвертинки того и того. Но затем меня просят что-то завернуть по-французски, и я теряю интерес. Есть эта тонкая грань, после которой собеседник начинает видеть во мне ходячий цирковой реквизит. Я не прыгаю, когда мне подбрасывают вкусняшку. Даже если вкусняшка слишком вкусная. Перекормили.

Часы на стене ритмично бьют четыре раза. Я все еще стою у окна, бессмысленно глядя перед собой. Ложусь на кровать. Переворачиваю подушку, и только потом позволяю себе расслабиться. Иначе она слишком жарит.

Порою мне кажется, что у меня не кровать, а трон царицы горы, у подножия которой лежат мужчины, не сумевшие сюда забраться. Смешно, но кого-то приходится на эту вершину тянуть за руку. И не всегда хватает сил дотащить. Силы уходят на то, чтобы успевать отбиваться от тех, кто на эту вершину несется не разбирая дороги, презрев красные линии и стоп-сигналы. Такие всегда летят вверх тормашками. Камон, мальчики, тут нужны ритм, верная траектория, умеренная сила. Эта гора, как и моя кровать, самые обычные. На них забираются так же, как на любые другие. Чтобы дойти до этой вершины и не споткнуться, достаточно просто задрать башку, навести фокус и прикинуть маршрут. Не верю, что снизу этого не видно. Или же идущих наверх слепит солнце самоуверенности.

Самое обидное, что попадаются люди, которые нащупали путь, но не пошли по нему. Спрашивается, зачем поднимались? Что-то себе доказать?

Кто утверждает, что девушки всегда занижают число своих партнеров – ничего не смыслят в этом. Это говорят обида, страх или глупость. Мне приходится завышать, и сильно. Стараюсь быть реалисткой. Скажешь правду – все равно не поверят. А начинать отношения со лжи нельзя, хуже кошмара не придумаешь. Нет, подобного вопроса от парней я не боюсь. Если бы боялась – осталась бы одна.

Впрочем, я и сейчас одна.

Подушка снова начинает жарить, я переворачиваю ее. Мне нужен нормальный кондиционер. Это лето чудесно обошлось без духоты в квартире, но будут и следующие. Провожу ладонью по простыне. Я одна, как вчера и, скорее всего, буду завтра.

Тиана осторожно пробует лапкой матрас, запрыгивает, сворачивается клубочком в ногах. Ее уши смешно топорщатся и подрагивают на фоне уличных фонарей, заглядывающих в окно.

Такое чувство, что у меня не квартира, а комната испытаний с тестом на подходящего мужчину. Со сложностью, выставленной на «кошмар». Невозможно не подмечать, как себя ведет гость. Смахнет ли он Тиану на пол, пусть даже случайно? Не начнет ли излучать ненужное тепло, соревнуясь с подушкой? И раздражать меня будет даже не то, что в постели поубавится комфорта. Я начну беситься уже потому, что партнер сам не поймет причины моего раздражения. Что я люблю спать одна. Случается, что с небес ударяет молния, ты находишь на дороге жемчужину, завернутую в лотерейный билет с выигрышем на миллион, и на маркетплейсе тебе выдают товар без брака. Это чудеса, я в них верю, и потому они иногда происходят. Но выбить мужчину, который не повергает в заморочки – это фантастика. Даже если кто из них понимает систему, то непременно пробует ее сломать. Я по пальцам руки пересчитаю число тех, что принимали мое пожелание спать одной, и все они пробовали доказать, что именно они и достойны исключения. Не хочу снова объяснять людям элементарные вещи. Если начнешь объяснять – все рушится, и претендент падает к подножию горы, даже если я его не толкаю. Наверное, я не умею общаться с мужчинами. Врать тоже у меня выходит плохо, и я делаю это по большим праздникам.