Одинокие в любви

Вечность одиночества

Этой ночью пронизывает холод, леденящий душу. Всматриваешься вдаль, и кажется что приближается невидимая тень. Чем дольше смотрю в точку, тем более жутко становится. Ветер не скрывает звезд, разгоняет крупные тучи, полные осадков, которыми скоро похоронит всё вокруг. Звёзды мало что могут осветить, но небо светится глубокой синевой, и ощущение, что что-то надвигается, никак не желает покидать мое больное сознание.

На кой чёрт было выходить на улицу в этот жуткий холод? Улицы холодные, безжизненные, будто городок весь вымер. Городочек. Маленький пригород на пути к Берлину. Единственная работающая в этот час инфраструктура, это поезд — там всё освещается, и глаза режет ужасно яркий свет. Пройти мимо этой станции означает вытерпеть режущую боль в глазах от света. Светил фонарь прямо на сетчатку, душу выжигал, проклятый.

Наконец-то темнота, непроглядная, после фонаря. Я шёл и рассуждал о жизни. О том, почему всё так неоднозначно в мире, в котором я живу.

В голову пришла мысль, что такому человеку как я стоит жить в заброшенном месте, с землёй вместо пола, выбитыми окнами и дырами в стенах. Весной там расцветает флора, пахнет свежестью и кругом глухая тишина. Сейчас там всё покрыто инеем, снег в этот год не снизошёл нас осчастливить, поэтому собачий холод и такая унылая тоска. А люди пытаются превратить всё это в праздник. Зачем? Так скучно наблюдать за людьми, которые в такую погоду во что бы то ни стало стремятся украсить улочки, дома и окна всем, что не подходит случаю. Они не чувствуют его, он не хочет Рождества, он хочет тихо умереть.

Улицы кажутся безжизненными в кислом свете фонарей, кажется, будто вернулись самые страшные дни этой земли; ощущение, что воздух наполнен чьей-то невысказанной болью.

Это всё воображение. Оно помогает понять безмолвный городок, у которого нет языка, чтобы рассказать обо всём самому. Который только и может, что окрасить себя в серость и иней, чтобы донести до нас свою печаль. Бедный, старый городок, схороненный под тяжестью гирлянд и наслоений лжи и пошлости.

Я всегда любил морозный холод. Он помогает трезво мыслить, разгоняет кровь по жилам, заставляет быстро двигаться. И чем активней я иду, тем быстрей и глубже мысли. Но сегодня холод не отступает вот уже который час. Я иду как сумасшедший, трачу своё топливо на то, чтобы прогреть мышцы, но холод обволакивает, не даёт расслабиться и пустить мысли наконец на самотек. Только одна бьётся с завидной частотой в висках.

Я думаю о Брунсе. Невероятно умном парне с волосами как у Джеймса Поттера, и яркими синими глазами. У которого есть девушка. Который поступит в университет и покинет это место навсегда. Уедет в соседнюю страну и женится. Оставит меня тут умирать. Грязную собаку, которая не окончила школу с отличием, у которой нет будущего, которой приходится влачить жалкое существование нищего художника, которой нечего предложить.

Эта зима не отпускает мысли на самотек. Я иду по рельсам, не слушая звуков ночи и не обращая внимание на отдаленный приближающийся свет, пока ещё не режущий глаза, уже однако пробуждающий смутное волнение и восхищение. Свет от фонаря, медленно увеличивающийся, кажется похожим на упавшую звезду. Будто кто-то оторвал её от неба и прикрепил сюда, на землю. Будто она падает на меня, не сверху вниз, а на меня. Это красивое зрелище...

***

Я долго думал о том, как в детстве мечтал нарисовать рельсы в небе и бездомную кошку, луну, поглощающую своим нездешним светом всё вокруг. Мечтал собрать для этого лучшие краски в мире, которые смог бы найти. Держал эту картину в голове. Мне было семь, и я свято верил в Рождество. Пел песни, наряжал ёлку с мамой, помогал готовить пряники, ждал огромного толстого старика у двери, вылетал на улицу в вязаном свитере и бегал, ловя снежинки ртом. Я был очень милым и счастливым мальчишкой, и представить всё то, что превратило меня в того кто я теперь, не был способен. Всё это казалось бы дурным сном.

Хотелось резких перемен. Повернуть жизнь в неожиданно другую сторону, чтобы понять смысл своего существования. Понять, почему я всегда так активно думаю о вечном в этом своём захолустье. Единственное, что радует меня сейчас, это тишина и морозный воздух. Последние строки поэзии мира, прежде чем я решу, как поступить со своей жизнью.

Как я докатился до такого? Как умудрился опорочить то, что так трепетно берёг с детства? Я стал отшельником в собственном выдуманном мире, сам себя стал презирать и ненавидеть, начал обращать внимание на мерзости, которые поглощают других незнакомых мне людей. Коснулся того, что должно оставаться нетронутым. Искалечил свою душу.

Так хорошо идти вперед и наслаждаться окружающей тишиной. Природа прекрасна в своем безмолвии, она так стара и непоколебима, а люди. Люди. Я так устал от этого слова. Ты никто, когда наблюдаешь красоту природы. Все мельчает в глазах, когда обращаешь на неё глаза. Так охота коснуться звёзд, подняться, полететь, быть подхваченным ветром, и улететь в космос. Как надоели проблемы! Почему без них нельзя? Почему нужно всё усложнять?

Как хочется просто подойти и обнять, прислонить голову на любимое плечо и помолчать. Разделить молчание с любимым человеком. Осознать, что во вселенной есть место только для двоих. А чёртов ублюдок плюёт в душу, не замечая своего поступка, и улетает в Швейцарию. Как я её ненавижу, эту чертову Швейцарию.

Я чувствую себя уродом, который покусился на святое, и не может воспротивиться себе. Я чувствую себя порочным, грязным, не таким. Постоянно возникает ощущение, что меня все видят насквозь. Где найти уединение и понять наконец, что я нормальный?

И кто в здравом уме скажет, что художник человек нормальный? Мы больные уроды. Испортились до того, как матери успели нас зачать. Мы родились греховными.

Неожиданно поезд начал приближаться с дикой скоростью. Свет, похожий на звезду, теперь готов в любой момент превратиться в ненавистный мной фонарь на станции. Но был всё ещё далеко. Я шёл, не сбавляя скорости. Всё замерло внутри меня, замедлилось, и спрашивало: попробуем? Кругом одни трусливые люди, а ты нет. Может и урод, но точно не трусливый.