Одинокий мир

Глава 5

Небольшая тёмно-синяя птица летела вперёд, тяжело взмахивая крыльями. Птица была красива – ярко-голубой пух на брюшке высекал искры на солнце при каждом взмахе.

Некстати разыгравшийся ветер нещадно трепал её, всё чаще бросая из стороны в сторону. Путь предстоял долгий и, прежде чем она достигнет земли, ей нужно будет пересечь широкий пролив. И хотя пролив этот протекал через Тихое море, морской бриз сегодня разыгрался не на шутку - волны внизу потемнели и закручивались тугими вихрями, а брызги всё чаще достигали пушистых перьев. Подняться выше не получалось – шквальные порывы тугого ветра тут же прижимали её ближе к воде.

Это была выносливая и умная птица, которая знала, что будет тяжело, но она успеет пересечь воду до того, как силы покинут её. Опыт сотни раз пройденного маршрута безошибочно подсказывал, что бриз скоро уймётся, а на той стороне её ждёт роща невысокого, но плодоносного кустарника, в тугих ветвях которого она без сомнения укроется от непогоды и найдёт себе пищу.

Птица помнила свой долг – продолговатая берестяная капсула, оттягивая правую лапку, не давала забыть, что её ждут в большом и шумном городе, где она родилась в просторной птичне. Желание попасть туда как можно скорее не позволит ей переночевать в безопасности ветвей на том берегу. Лишь утолив первый голод, она полетит дальше и не уймёт свой зуд доставить капсулу как можно скорее, пока не окажется на месте - среди таких же быстрокрылых подруг.

Чёрный корш настиг её внезапно. Корши не любят море, почти никогда не парят над водой и уж тем более не спускаются так низко к её поверхности. Поэтому птица не ждала опасности, она была беспечна. Острые когти безжалостно впились в пушистую спинку, а клюв вонзился в нежную шею, как тонкий кинжал. Корш рвал несчастную жертву быстро и беспощадно. Синие бесформенные клочья в мгновение наполнили воздух и тут же были унесены яростным ветром. Птица умерла, даже не успев осознать, что же её убило.

Корш был быстр и хорошо знал своё дело. Если он вышел на охоту – никто не ускользнёт, даже если он сыт. От других хищников его отличало то, что корш убивал, даже не нуждаясь в пище. За эту кровожадность люди и любили его.

Почтовых кайр они тоже любили, но любовь ведь тоже бывает разная…

Закончив своё чёрное дело, хищник быстро понёсся туда, откуда его выпустили и где его ждали.

Момат очень сильно рисковал, выпуская корша. Если пьяный птичник проснётся до его возвращения и заметит пропажу – головомойки не миновать. Старый пьянчуга не захочет рисковать своим местом и без сомнений нажалуется главному настоятелю, сколько не таскай ему деревенскую брагу. Этот забулдыга пил, как не в себя, но дело своё знал чётко. Ни одна птица у него не заболела и не потерялась за те два года, что Момат бегал к нему по высокой шаткой лестнице, изображая лучшего друга. Да и за своих подопечных птичник порвёт любого не хуже корша.

Но бездействовать Момат уже не мог. Первое письмо отца Брана ему удалось перехватить, и он даже успел переписать его от корки до корки, чтобы переправить дяде. Да и написано оно было очень удачно – на двух листах. На первом святой отец распалялся о Монастырских делах, а на втором, что оказалось сюрпризом для Момата, сообщал о своих планах отправиться в столицу, и просил встретить его по дороге. Вот второй-то листочек Момат и прибрал, кое-как изобразив витиеватую подпись Брана на первом, словно продолжения и не было. Сделал он это, ещё не имея в голове определённого плана, скорее по наитию.

Ведь Бран только на вчерашней обедне объявил, что скоро идёт в Храм. В Храм, а не в столицу! Конечно, оставалась вероятность, что о поездке в столицу он уведомил только старших настоятелей, донеся до послушников лишь половину задуманного, но, в любом случае, отъезд главы Монастыря в столицу – это серьёзно. На то, чтобы оставить Монастырь, Главному настоятелю нужна причина посерьёзнее, чем больной послушник. Не говоря уже о том, что для такого длительного отсутствия требовалось разрешение самого Князя. И без его охраны соваться в степь, где хозяйничают виххры, у которых никогда голова не болит о нарушении чужих границ, по меньшей мере рискованно. Конечно, с виххрами сейчас перемирие, но они ведь живут племенами, кочуют куда левая нога с утра встанет, и единого князя у них нет. Сегодня один вождь выпил за мир, а завтра другой половину Ливийской деревни вырежет, и никто ему не указ. А тут Бран даже разрешения не спрашивает, а ставит перед фактом: иду, мол, в столицу по срочной надобности - и никаких тебе расшаркиваний или пояснений. Дядя душу из Момата вынет, если он как минимум не узнает подробностей.

Корш вернулся быстро. Но Момату, ухватившему его за тонкий ошейник и водружая обратно в клетку, осталось лишь грязно выругаться сквозь зубы. Корш прилетел ни с чем. Момат так надеялся, что он принесёт в когтях мёртвую птицу, и ему удастся заполучить второе послание! Но глупый хищник, по всей видимости, растерзал монастырского посланника. Хотя бы в этом сомнений не было – убийца уже принялся вычищать из крыльев и когтей голубые перья своей жертвы. Артайскому шпиону оставалось только подхватывать и выметать их тонкой метёлочкой из клетки. Столько голубого пуха внутри может вызвать у птичника логичные подозрения, поэтому молодой человек быстро отбрасывал вырванные перья ближе к клеткам других почтовых птиц, где их и так было немало.

Заметя следы, он со вздохом присел рядом с непробудно храпящим птичником. Его план дал трещину, но и план Брана тоже. Теперь следовало поразмыслить над тем, как выбраться из Монастыря и проследить за ним.

Артайский советник, узнав об отъезде святого отца, отдал немедленный приказ выяснить его мотивы любой ценой. Это уже не шутки, это реальная задача. Причина, по которой его сюда и отправили. Именно вокруг Брана вертелось всё монастырское бытиё. Только он принимал решения по жизненно важным вопросам и по праву считался одним из мудрейших и всеми уважаемых граждан Ливии.