Одинокий мир

Глава 20.1

После ночного бдения возле грандиозного становища кочевников, тревожное предчувствие надвигающейся беды переросло в стойкую уверенность.

В кочевье царил такой бедлам, что жуткие полузабытые картинки прошлого, слегка поблекшие со времён Великого Хаоса, немедленно воскресли и расцвели тошнотворно яркими красками.

Вождь попавшегося на пути первого стойбища был силён, это да. И даже в здравом уме, что для виххров весьма несвойственно. Обычно во главе дикого племени вставали такие непрошибаемые безумцы, что даже у видавших не лучшие времена ливийских воинов волосы шевелились на голове, когда им приходилось идти следам их военных подвигов. Но, в данном случае, коренастая фигура, выделяющаяся символом власти - белыми перьями на чёрном меху - невольно привлекала внимание относительной адекватностью действий. Мелькая между шатров, вождь отдавал распоряжения, отвешивал пинки и затрещины и даровал снисходительную милость особо приближённым.

Но в остальном – ад кромешный в чистом виде. Пьяная гульба, разврат и дебош у каждого шатра. И это в трёх часах скачки от его границы! И, как вишенка на торте – неотступно следующая за вождём фигура артайского легата, расцвеченная золотом с головы до ног. Вот уж что артайцы уважают превыше всего другого – так это блеск в чистом виде. Благодаря этому их ни с кем не перепутаешь. Эдакого фанфарона даже он, лежащий за дальним барханом, разглядел в первую очередь. Яркий представитель неугомонных северных соседей и его подобострастные служки пели вождю хвалебные песни и не забывали подливать каждому встречному какое-то хмельное пойло из расписных золочёных фляг. Попутно они выражали живейший восторг, рассматривая любую демонстрируемую им гадость, типа хитросплетённых пыльных ковров, покрывающих центральный шатёр с целью отогнать злых духов или заплесневелых шкур, из которых виххры ваяли всё – начиная от колчанов и сёдел и заканчивая бубнами для одержимых шаманов.

В отсутствие женщин, повсюду царили грязь и скотство, а тяжёлый стойкий смрад, который источали все и каждый в этом гиблом месте, долетал даже до него.

Насмотревшись вдоволь, Ромуальдилинн, переполненный тяжёлыми думами, повернул обратно. Картина ближайшего будущего рисовалась глубоко безрадостной, и всё указывало на то, что относительное спокойствие последних мирных лет подошло к концу.

После унизительного осознания, что артайцам каким-то неведомым образом удалось пробраться через всю страну и нагрянуть без его ведома в гости к виххрам, следовало разобраться, почему те до сих пор их не убили. Ну, или хотя бы не прогнали, обобрав до нитки. Безусловно, основательная гора богатых подарков, сваленная сверкающей кучей у главного шатра, играла решающую роль, но эта добыча при любом раскладе досталась бы кочевникам. И, тем не менее, впервые на памяти Ромуальдилинна, степные жители предпочли переговоры хорошей драке. Что стало неприятным пунктом в его личном списке несостоятельности, как лидера, до сих пор не добившегося от диких соседей даже тени подобного успеха.

Его положение всегда было шатким. Хотя бы потому, что с момента признания независимости Ливии, что стало самым светлым моментом его существования, прошло всего девять неполных лет. Да и сам пакт был подписан скорее под влиянием тяжёлых последствий Хаоса, чем как осознанный шаг Артайского Князя, с трудом признавшего необходимость передышки для всех и приспустившего вожжи. Ненадолго, как оказалось. Его верные пронырливые слуги, оказывается, уже разгуливают под ручку с кочевниками, а попутно рубят и жгут его несчастных подданных, имеющих неосторожность попасться им на пути. В том, что именно артайцы были виновниками ужасной расправы, последствия которой он встретил во время изматывающей гонки навстречу Брану, сомневаться уже не приходилось. Теперь осталось разобраться, какова их численность, ближайшие цели и… готовиться к худшему.

Но сперва предстояло выяснить, в какую сторону двинется дикое племя, на чьих плечах, без сомнения, артайцы и наметили въехать в Ливийский рай. При этом оставалась ещё слабая надежда, что племя только одно, а не все разом.

На организованное нападение, слава Первородной, виххры пока не способны - ни один вождь не разделит с подобными ему свою власть. Именно поэтому степняки всё ещё не смогли надолго вырваться из своей вотчины и закрепиться на чужих территориях – единства не хватало. Но даже поодиночке они были способны нанести такой урон, какой и в страшном сне не привидится. А уж сколько людей потеряешь, загоняя их обратно – лучше и не думать. Поэтому главное, что следовало сейчас сделать – найти ещё одно племя и выяснить, не посещали ли их блистательные гости.

С такими мыслями он и вернулся на стоянку поздним утром.

Братья встретили его хмурыми взглядами, ожидая вестей, но те, что принёс им он, развеять их общие опасения были не способны. Поэтому, вкратце обрисовав ситуацию, он взял пару часов отдыха перед тем, как двинуться дальше.

Улёгся так, чтобы видеть вихрастую голову Кузнечика, который, к его удивлению, всё ещё не проснулся, несмотря на то, что солнце стояло почти в зените. А пробудившись – увидел её же, и тут, наконец, встревожился.

- Он до сих пор не поднялся? – скрыть беспокойство в голосе не получилось.

Братья дружно замялись и отвели глаза в сторону. Увидев их виноватые взгляды, Ромуальдилинн вскочил и бросился к парню. Тот спал, раскинувшись, пьяным, беспробудным сном. Вспотевшая чёлка залепила лицо, горевшее лихорадочным румянцем, а пересохшие губы беззвучно шептали какой-то неразборчивый, горячечный бред. Глаза испорченным маятником ходили под плотно сжатыми веками, словно мальчишка видел яркие, беспокойные сны, из которых никак не мог вырваться.

Ромуальдилинн встряхнул парня пару раз, ухватив за хрупкие плечи, похлопал по щекам, громко зовя его по имени и даже дунул в лицо водой, набрав её полный рот – безрезультатно. Кузнечик, не открывая глаз, заметался ещё сильнее, тихонько всхлипывая.