Однажды она написала

Однажды она написала

1

Однажды она написала несколько слов губной помадой на зеркале в ванной комнате. Просто от нечего делать, от плохого, а вернее от никакого настроения. От тягучей и тоскливой осенней погоды, которая врывалась промозглым ветерком через форточку. Эти слова пришли ей в голову совершенно случайно, ниоткуда, и вроде бы не имели для нее никакого значения. Но запомнились и часто вспоминались по случаю и без случая.

Она вышла на улицу. Сыпал мелкий осенний дождик. Это было еще не предзимье, но и бабье лето давно миновало. Оно было в том году какое-то уж больно мимолётное и не запоминающееся. Пара теплых дней, немного солнца, пронзительное голубое небо... И всё. И больше ничего не было. Осень уже не отпускала. И настроение было уже осеннее. Особенно сегодня в этот предвечерний час. Вспоминались почему-то всякие глупости, мелочи и люди, с которыми она почти не была знакома. И от всех этих необязательных и пустых воспоминаний веяло холодом. А ведь она любила осень. Перемена красок радовала её и удивляла. Ей нравились и холодные осенние дожди, и те мысли и воспоминания, которые они ей навевали. Но сегодня всё было не так. Ей было почему-то невыносимо грустно и одиноко. Лица прохожих были незнакомы, и совершенно не занимали её внимание. Её даже немного удивило то, что все попадавшиеся ей навстречу люди были ей незнакомы. Она ведь была в своём районе, недалеко от своего дома. Случайное совпадение? Скорее всего – «да». Хотя она не очень-то верила в случайности. И во всём старалась найти закономерность или скрытый смысл.

Из подворотни выскочила шустрая дворняжка, повела туда-сюда носом, жадно втянула сырой и небогатый на запахи воздух и затрусила куда-то по своим собачьим делам. «Наверное, ей не так одиноко, как мне», – подумала она мимоходом и печально вздохнула. По каналу пронеслась моторка, и до неё донёсся лёгкий запах бензина. Это напомнило ей поездку на озера с одним давним знакомым. Они тогда поехали просто отдохнуть. Заодно и порыбачить. Сама она не особенно любила возиться с рыбой. Но её приятель был заядлый рыбак, был удачлив и азартен. Они тогда взяли моторку, укатили на далёкий остров, поставили там палатку. И несколько дней провели вдвоём. Она немного сердилась на него, что он уделяет рыбалке больше времени, чем ей. Он отшучивался. «Отщучивался», – как говорила она. На самом деле ей нравилось наблюдать, как ловко он управляется со снастями, как всё у него спорится. И как рыба сама идёт к нему в руки. Он смеялся, шутил, подначивал её, подзаводил, но как-то не обидно, по дружески. Она чувствовала, что нравится ему, что у них могло бы получиться быть вдвоем. Но, с другой стороны её привлекала необязательность их отношений, нисколько не стеснявших ни её ни его свободы. И она знала, что всегда может к нему прийти, выплакаться у него на плече, поделиться своими радостями, излить на него свои обиды, непонимание, мелкие пакости и предательства со стороны приятелей и не очень близких подруг. И он всё поймет, утешит, успокоит. И нальёт немного терпкого красного вина, и постелет на диване простынку, и укроет потом тёплым пледом. Нигде ей так сладко не спалось как у него после этих полуночных посиделок.

2

У него были другие женщины, но как-то так получалось, что она с ними никогда не пересекалась, и никакого даже намека на соперничество или неловкость не возникало. Да и встречались они не особенно часто, а при расставании никаких обещаний друг другу не давали. Она могла исчезнуть на полгода или на год, а потом заявиться как будто они расстались только вчера и продолжают недавно прерванный разговор. Иногда он пригашал её в кафе или ресторан. Они любили тихо по семейному просидеть вечерок за бутылкой легкого белого вина, немного потанцевать, послушать музыку. Он всегда выбирал заведение, где играли не слишком громко, с хорошим чувством ритма. И где публика подбиралась соответствующая настроению тихого семейного вечера. Никогда они не пытались выяснить свои отношения, что-то в них изменить. И его и её всё вполне устраивало. Только однажды, она захотела добиться от него какой-то ясности, какой-то определенности в будущем. Но он очень тактично дал ей понять, что никаких надежд она питать не должна, что всё будет так как есть, а иное просто невозможно, и говорить об этом нет никакого смысла. Больше она к этому разговору не возвращалась.

Дождь прекратился, но воздух был настолько сырой, что перемена совсем не ощущалась. По каналу неторопливо пропыхтел небольшой буксир, и какой-то молодой матрос в тельняшке помахал ей приветливо рукой. Просто от скуки. Она махнула ему в ответ и пошла дальше, старательно обходя лужи. Хотя ноги у неё давно промокли, и уже стали потихоньку замерзать. Она терпеть не могла ходить с мокрыми ногами. Впрочем, простужалась она довольно редко, а грипповала далеко не каждый год, даже в самые свирепые эпидемии. Подруги немного завидовали ее стойкости к болезням, но старались этого не показывать.

И тут она неожиданно вспомнила те два слова, которые написала на зеркале – Love Letter

3

Очередной лист бумаги был скомкан и отправлен в корзину. Там уже лежало несколько таких же листков. Какие-то из них были исписаны наполовину, какие-то – на треть, а на некоторых было всего лишь несколько строчек. Мысли прилетали и улетали, и никак не хотели превращаться в слова и ложиться на бумагу. Все его попытки заканчивались неудачей. Плоские, ничего не значащие фразы, звучавшие фальшиво и неестественно. Они не могли выразить переполнявшие его чувства, а лишь отдаляли её от него. Её образ ускользал, становился нечётким и расплывчатым. Он уже с трудом мог отделить в себе истину от игры воображения.

Белый шар его воспоминаний катился и катился по зеленому сукну, он отражался от бортов, отталкивался от других шаров, которые в свою очередь начинали замысловатое движение по столу. Но странным образом ни один из шаров не попадал в лузу. Они все были словно заговорены, они подчинялись своим законам, ничего общего не имеющими с законами физики. Это кружение отвлекло его, перенесло его мысли в другую плоскость, и её образ, до сих пор неумолимо ускользавший от него, стал кристаллизоваться, проясняться и приобретать столь милые и дорогие ему очертания. Он вспомнил её всю, до самой крошечной родинки, до морщинок в уголках глаз, до поворота головы, до изгиба шеи. К нему вернулся её голос, её улыбка, её легкий смех. Он почувствовал, что она совсем рядом, вот в этом неуловимом движении шторы, в приоткрытой дверце шкафа, в лёгком позвякивании люстры, в солнечном луче пронзившем комнату. Всё вернулось к нему в этот миг. И он молил бога, чтобы этот миг длился как можно дольше, чтобы она не исчезала никогда, навсегда осталась с ним. Теперь он знал те слова, которые скажет ей. Он сел за стол, и строчки помимо его воли стали появляться на бумаге одна за другой.