Однажды утром

Однажды утром

«Ах, как же надоела эта рутина!», — именно с этой мысли я начала свое утро, — «Друзья пригласили бы куда-нибудь, гады! Вот, как назло, лето и никого нет в городе. Видимо, только мне придется страдать отсутствием впечатлений!».

С утра настроение было реально паршивым и еще один день в обществе брата, у которого каникулы тоже не задались, меня не прельщал. Брат поссорился с девушкой, кроме того, он никуда не смог поехать, также как и я. Все деньги, отложенные на наш с ним отпуск, ушли на оплату моего контракта в универе. Да, я поступила. Но совсем не так, как хотелось бы. Проходного балла не хватило, нашлись гораздо более талантливые ученики. В итоге – я оказалась в пролете. Получила взбучку от брата и деньги на контракт. Он был крайне недоволен, но желание дать мне будущее – победило. Зато теперь мы, как кошка с собакой, запертые в одной тесной квартирке, сидели и срывали друг на друге свое неудавшееся лето. Конечно, доставалось больше мне. Этот гавнюк никогда не упускал возможность напомнить мне о провале и начинал все знаменитой бородатой фразой: «Я же говорил…». Он постоянно говорил… говорил мне, что надо было заниматься активнее перед сдачей ЕГЭ, что нужно было думать, когда «тыкала пальцем в небо» на неправильные ответы в тестах, что я неудачница, из-за которой ему, болезному, приходится страдать все лето без моря и красивых загорелых девочек, что шиш, когда он меня еще куда-нибудь вывезет, пока я не отработаю свой провал. В общем, гасил по полной морально. И еще, я не имела права никуда ходить, тогда как он, спокойно покидал наше с ним жилище в поисках новой любви. Я вынуждена была готовиться к учебе, поскольку отличная учеба могла дать мне шанс перейти на бесплатное обучение на втором курсе. Так что я зубрила учебники и кажется, подготовилась уже на полгода вперед, так что первую сессию могла сдать экстерном.

Я открыла глаза и осталась лежать неподвижно, предвкушая оскал брата и его поддевки. «Эхх, как же не хочется вставать и одеваться. Жаль, что нельзя проваляться в кровати весь день». Если не выйду к завтраку, мой брательник сам придет ко мне в комнату и наверняка мне придется бежать на кухню мокрой, приняв утренний душ прямо в постели. «Не хочется вставать, но нужно одеваться и заправлять постель». Не успела я закончить мысль, как была погребена под кучей своей одежды со стула и покрывалом, которым я обычно застилаю свою двуспальную кровать.

— Митя, козел! Какого..! Ну ты..! Вот гад! — выкопавшись из-под горы вещей, оглядела комнату в поисках потенциального трупа. Никого не обнаружив – вскочила, и даже не удосужившись одеться зашлепала босыми ногами в синей пижамке искать провинившегося по квартире. В порыве злости я даже не замечала, что двери открывались за секунду до того, как я касалась их рукой. А когда осознала – остановилась, как вкопанная. А затем с диким визгом: «Мииии-тяяяя!», рванула на кухню, подлетела к столу и, обогнув отскочившую вдруг табуретку, залезла под стол. Около часа я сидела в своем временном убежище, обняв колени и скрючившись в яром желании стать маленькой и незаметной. Когда же в двери повернулся ключ, я вздохнула с облегчением. Спокойный размеренный звук шагов моего брата заставил мои сжавшиеся в нервном импульсе плечи расслабиться. Митя же, увидев под столом мои ноги, остановился и, нагнувшись, задал самый глупый на свете вопрос: «Тебе чаю подать, чтобы всухомятку не жрала?». Я почему-то расхохоталась, хотя сейчас мне было не до смеха. А потом разревелась, чем привела брата в состояние неконтролируемой паники. Он часто доводил меня до исступления, но никогда до слез. Его постоянные подколы лишь укрепляли мою психику и заостряли язычок. Так он готовил меня к взрослой жизни, предполагая, что умение словесно обороняться пригодится мне, как нельзя лучше. Когда же у меня начиналась истерика, брат, как единственный родной для меня человек, старался успокоить всеми силами, выходящими за грань моего понимания.

— Мииить… у меня табуреееетки по дому бегаюююют и двери открываются самииии… — не знаю, как у меня получилось проговорить сквозь рыдания такую длинную фразу.

— Слушай, а может ты не выспалась? Что-то ты в последнее время странная. Видимо заучилась. Надо дать тебе возможность расслабиться. Может сводить тебя в кафешку? Шаурму хочешь?

— Мить, это правда. — Я уже начала успокаиваться. — Пойдем, покажу, как это было. Только ты впереди… В мою комнату…

Он, молча, развернулся и пошел по коридору ко мне в спальню. Я старалась не отставать. Я шла и думала, что дверь сейчас откроется, едва Митя протянет к ней руку. И действительно, все произошло именно так. Я видела, как мой брат медленно впадает в ступор, сама же я сжалась в комочек за его широкой спиной. Он развернулся ко мне.

— Пошли! — Схватив меня за руку, он одним большим шагом вошел в комнату и втащил меня за собой. Оглядевшись, и не заметив ничего подозрительного, он смахнул с кровати кучу барахла и, усевшись, посмотрел на меня взглядом, полным недоумения. — Ну, давай, рассказывай о нашем новом полтергейсте во всех подробностях. Будем разбираться с нашим массовым помешательством.

Я чуть снова не улыбнулась от этих Митькиных слов. Ведь теперь получается, что я уже не одна. Брат уж точно поможет справиться со страхом. Да и меньше его стало как-то… Я рассказала о каждом своем шаге с момента пробуждения, не упустив ни одной детали. Мало ли что могло оказаться важным в нашем мини-расследовании. Благо, это утро врезалось в мою память. Боюсь, что еще очень долго не смогу забыть события сегодняшнего дня.

Митя долго думал над моим рассказом, попутно оглядываясь, затем хмыкнул и сказал: «Что-то тихо стало, ты не находишь?». Естественно, я заметила, что наш «полтергейст» больше не проявлял свою активность. Но я все еще ждала и тоже секла поляну. Мне все еще было некомфортно в моей же собственной комнате, я уже всерьез начала задумываться о том, чтобы на эту ночь перебраться в комнату брата, под его надежный большой бок и внушающий уважение храп, который мне доводилось слышать в те ночи, когда я просыпалась. Мои размышления прервал голос брата.