Однажды в Равенне...

Однажды в Равенне...

Всё, что минутно, всё, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках...
                              Александр Блок

- Синьор Риччи, где же Зита? - спросил, снова вернувшись в уютное итальянское кафе, высокий крепкий мужчина, заглушая своим басовитым голосом перезвон висевших над стеклянной дверью металлических колокольчиков, прикрепленных к потолку лишь исключительно из суеверных представлений. От него пахло крепким дешёвым табаком и приторно-сладким, назойливым одеколоном, правда одет он был вполне прилично - выглаженные коричневые, в темную полосочку, штаны и заправленная в них, смятая в районе груди, белоснежная блузка, чуть расстёгнутая, словно представляя всем на обозрение густую тёмную шерсть, под которой угадывался могучий торс. В его черных опасных глазах сверкало взволнованное нетерпение, а под тёмной полоской усов красовалась неизменная принижающая ухмылка.

- Бернардо, сынок, не беспокойся, - неспешно отвечал стоящий за барной стойкой красного дерева старый итальянец, улыбаясь в свои, всё ещё каштановые, в отличии от редеющих волос, усы. Протирая до блеска серебряные ложки для "особых персон", синьор Риччи из-под завесы своих густых ресниц, поглядывал на нетерпеливого мужчину, не испытывая абсолютно никакого беспокойства по тому поводу, что его дочь не являлась в "Равенну" уже около недели. - Если Зита сказала, что придёт, значит придёт, - добавил он.

    Нетерпеливый мужчина лишь окинул старика насмешливым взглядом и опёрся одной рукой о барную стойку, неотрывно всматриваясь в начищенное стекло входной двери, игнорируя золотящееся на ней название кафе - "Равенна" и стоящего в углу здоровенного амбала охранника, словно своим взглядом торопя Зиту скорее прийти.

    Спустя ещё каких-то сорок минут, на пороге кафе появилась хрупкая молодая девушка низкого роста с густыми чёрными, как смоль, волосами, собранными в тугую шишку на затылке и приятными, нежными чертами сильно смуглого лица. Длинная просторная юбка, как на цыганке, воздушными волнами тёмно-синего в оранжевый горошек, шифона летала вокруг её стройных ног, идущих, уже по привычке, широкими, но неспешными шагами. Белоснежная кофта с лямками, спущенными на покатые плечи, поверх смуглости которых лег равномерный итальянский загар, подчеркивая её хрупкость, вызывали мысль о том, что эта юная особа пригодна только на то, чтобы украшать собой гостиные богатых итальянских господ.

- Зита, какое счастье! - театрально вскинув руки к небу Бернардо и подошёл к только что пришедшей девушке, намереваясь поцеловать ей руку.

- Не в этой жизни, синьор! - надменно бросила Зита, вскинув на него свои упрямые, сверкающие недовольством зелёные, как изумруд весенней травы, глаза в обрамлении пушистых чёрных ресниц приобретающие ещё большую яркость.

- Как скажешь, - бросил Бернардо так, словно это его нисколько не волновало. - Я устал тебя ждать. Где ты была?

- А это имеет значение? - спросила Зита, подходя к отцу и целуя его в подставленную им смуглую щетинистую щёку. - Что ты там хотел?

- Граф просит тебя к себе. У тебя большие неприятности.

    Старик Риччи предостерегающе посмотрел на Бернардо, а затем перевел взгляд в зал. В небольшом кафе, где пузатые бочки были поставлены у небольших круглых столиков вместо стульев, было немноголюдно. Впрочем, уютная атмосфера, созданная нежно-оранжевыми мелкими плитками на стенах и на полу, где они чередовались с тёмно-коричневыми, складываясь в мозаику с инициалом: "Р", что значит "Риччи", была всего лишь обманом - на самом же деле уютный ресторанчик на мощённой натуральным камнем улочке был кабачком только для своих, где продавали самогон по принципу - выпил-свалил.

     Сейчас, во времена Сухого закона, такие заведения встречались нечасто, истреблялись вездесущим оком полицейских, ну, а если такого не происходило - значит, это заведение связано с мафией. Но Риччи никто в этом не подозревал. Он владел этим заведением, в нем работал и, в зависимости от того, кто был его посетителем, предлагал чашечку кофе и тянущуюся, но не прилипающую к зубам "единственную во всей Равенне нугу в карамели", или девяностопроцентный самогон, который был привезён сюда из его магазинчика на окраине города.

- Бернардо, мне плевать! Я сказала, что он будет у него на столе, значит будет. И передай ему, что это - дело времени, ясно?

- Зита!? Зита! Привет, дорогуша! - к смуглой девушке подошел полный мужчина, похожий на помидор своей формой тела и головы.

- Синьор Романо! Какая встреча! Как поживает синьора Романо? Это хорошо, что отлично. А Роберто?..

- Это она! Я точно её признал! Это Зита Риччи - Равеннская Королева! - крикнул кто-то из зала и взгляды посетителей обратились на невозмутимую Зиту, вопросительно смотрящую на вставшего из-за стола высокого худого паренька со светло-рыжими жиденькими волосами и вытянутой формой лица. Он голосил, буквально вопил, на весь ресторан, пока вышибала охранник, незримо стоявший в углу, не подошёл к нему, намереваясь двинуть пареньку по лицу. Но тут голубоглазый хлюпик замахнулся и треснул вышибале по щеке так, что от неожиданности тот, одетый во всё чёрное, как подобает охраннику, отвернул голову. Тут же придя в себя, он треснул паренька, откинув его в самый конец зала.

    Воздух вскипел, опрокинутые на лету пареньком столы скользили по размазанной по полу тальятелле (длинная плоская лапша) с соусом болоньезе (мясной соус для итальянской пасты, родом из Болоньи), по кусочкам аккуратно нарезанного пармезана (итальянский сорт твёрдого сыра долгого созревания) и разлитому кальвадосу (яблочный или грушёвый бренди, получаемый путём перегонки сидра из французского региона Нижняя Нормандия). Всё это превратилось в кашу, смешавшись с кровью ударившегося о бочку паренька, который всё не унимался и кричал о том, что Зита - Равеннская Королева. К нему подлетел, в мгновение ока, Бернардо, вероятнее всего, разбив ему нос, судя по количеству крови, хлынувшей из его типично английского большого носа. Когда Бернардо намеревался ударить паренька снова, Зита подошла к ним и сделала знак руками, преградив ему путь.