Однажды в С С С Р

Глава 38

Стройные администраторши хоть и улыбались Данилину, держали дистанцию, были подчеркнуто вежливы, понимая, что гость случаен и не из номенклатуры. Москвич прибыл налегке и нуждался в десятках бытовых мелочей. Он пытался завести знакомства, его проблемы, разумеется, решались, однако отношения не складывались.

По дороге в профилакторий в магазине бытовой техники Данилин за двадцать восемь рублей купил приемник «Кварц-404». Приемник, хотя и пробивал брешь в бюджете, был самой низкой, четвертой категории. Но у него имелся разъем под антенну, которую Алексей тут же сочинил из оконной струны.

Служебная машина полагалась Данилину для нужд следствия, и сыщик мог бы ее вызвать по телефону с автобазы горкома и в выходной день. Но порой он садился в рейсовый похожий на батискаф ПАЗ и ехал в город вдоль моря, через поселки, пахнущие зреющими помидорами.

На площади он встречался с Викой. Алексей всегда дарил девушке какую-то ерундовину, купленную неподалеку в книжном.

- Это что? – спрашивала Вика.

- Новогодний подарок, - отвечал как-то наподобие Алексей.

- Но сейчас же лето.

- А мне захотелось его подарить сейчас.

И они гуляли – шли к морю, сидели где-то на лавочке, отправлялись в кино.

Аркадий казался Вике хорошим, но все же заурядным молодым человеком. С ним можно было бы прожить жизнь спокойно, но скучно.

Иное – Данилин. От него пахло московским одеколоном и вообще столицей.

Мама учила не доверять мужчинам, ответно Вика полагала, что имеет право на ложь ради своего счастья. Чтоб не встретить Аркадия, она назначала свидания на Левом берегу, в Орджоникидзевском районе. Для Алексея это было скорее удобно. Левый берег отстоял от остальных районов на значительном расстоянии и был словно иным городом, со своими аллеями и скверами более приспособленным для романтики и прогулок, нежели остальной Жданов.

Он рассказывал ей про Москву, про поселок над прудами, про леса, в которых еще встречаются живые партизаны. Про грибы и электрички, про дом родителей, построенный на плывуне. Про кюветы, по которым жабы с реки забираются в ванные комнаты.

Сам Данилин жил в Москве, на Кутузовском, звал Вику в гости, рассказывал о столичной жизни, о недавней страшной авиакатастрофе совсем рядом с домом его родителей – всего четверть часа электричкой. Погибла уйма людей, трупы разбросало на сто гектар, но в советской прессе почти не писали о трагедии.

Данилин говорил о выставках, новинках, иногда незначительных.

- К табельному пистолету идет такая же табельная кобура и страховочный шнур, который также именуется тренчиком. Он такой длинный, кожаный, вечно за углы цепляется. Так мне приятель достал английский, пружинный, похожий на телефонный провод. И я одно время боялся, что мне кто-то позвонит на служебный, а я вместо трубки схвачу пистолет.

Вика засмеялась:

- А я думала, боялся, что могут позвонить на пистолет.

- А ты забавная.

- И ты тоже.

- Иногда бываю.

Они как раз шли по бульвару, проложенным по краю кручи, что возвышалась над морем. Внизу был поселок, пляж. Вдоль бульвара шел невысокий парапет. И вдруг Алексей подхватил Вику за талию, закружил и поставил на этот парапет, так что они оказались примерно одного роста. Мужчина впился в губы девушке, и она ответила, приоткрыла ротик, высунула язычок…

Затем они еще целовались несколько раз. Алексей был опытен, но Вика быстро училась. Внутри нее бушевал март.

И в поздних сумерках они расстались с сожалением.

Москвич, конечно, не провожал ее домой, а отправлял на такси, сунув предварительно зеленую трешку водителю.

-

…Он вернулся в профилакторий, когда мир уже спал.

Шумело море, многоголосо пели сверчки, кое-где в окнах горел огонь.

В номере еще стояла почти дневная жара, но ветер с моря приносил запах соленых волн.

Москвич выключил свет, но еще довольно осталось в номере света от звезд и луны. Он включил радиоприемник, настроил волну и, к своему удивлению, поймал «Тьмутаракань». Ведущий резиновым голосом вещал:

«…

- Неизвестно откуда прибыли заблудившиеся во времени студиозы и принялись уговаривать князя вместо церкви построить университет или хотя бы станцию метро. Князь принял пришельцев за волхвов, изгнал их и на всяк случай запретил изобретать что-то сложнее самогонного аппарата.

Студенты обиделись и ушли не то в запой, не то в подполье. Подбили монахов из Лавры рыть туннели для будущего метро.

Затем на заборах и стенах появились надписи: «Да здравствует капитализм и промышленная революция – светлое будущее человечества!» Но прочесть надписи никто не мог – грамотность тогда тоже не изобрели.

…»

И хриплый голос пел: