Однажды в С С С Р

Глава 46

Легушев свой штаб разместил отнюдь не в горкоме партии, где царил Кочура, и даже не в каком-то райкоме, а в Жовтневом исполкоме. Улица, где стояло здание исполкома нынче носила имя Карла Либкнехта, однако, за небольшим исключением выглядела донельзя мещанской со старорежимными домишками. на подоконниках которых стояли герани. К слову сказать, до революции улица именовалась Митрополитской. И митрополит некогда жил по соседству в одноэтажном домике, но умер. И, хотя его шаги иногда будто продолжали слышать, к соседям в исполком он не заходил.

Свет в кабинете был приглушен, а краешек стола заседаний сервирован пусть и не пышно, но изыскано – бутылка коньяка, консервы со шпротами, копченая колбаса, лимон и зелень по сезону.

Легушев-старший был не один. Компанию ему составляла милая комсомолочка с алым знаком ВЛКСМ на объемной груди. Взгляд ее больших глаз уж был затуманен выпитым, а две верхние пуговки на блузке – расстегнуты.

Увидав вошедшего Данилина, развалившийся в кресле Легушев, позвал того рукой.

- А, следователь! Садись с нами!

Кабинет в полумраке казался гигантским.

- Спасибо, я постою, - сдержанно ответил Данилин

- Садись, кому сказано!

Данилин сел.

- Пить будешь? – спросил Легушев, и, не дожидаясь ответа, стал наливать коньяк в имеющуюся третью рюмку. Следователь отметил: из рюмки кто-то пил раньше, поскольку желтоватая влага уже имелась на дне сосуда. Вероятно, это была не женщина, поскольку следы помады на стекле отсутствовали. Алексей предположил председателя исполкома.

- Тебе сам первый секретарь обкома наливает! Цени.

Далее, как бы невзначай Данилин взглядом скользнул по женской ножке, не по погоде, затянутой в нейлон, вверх, туда, где приподнявшаяся юбка открывала край чулка, по упругому бедру. Но после талии он отвел взгляд – требовалось знать свое место. То, что его пригласили за стол – значило не так уж много. И он, и смазливая комсомолочка были тут только обслугой. Легушев являлся  номенклатурой.

Разлив коньяк по трем рюмкам, Легушев без тоста тут же выпил из своей. Его спутникам пришлось просто последовать примеру.

Первый секретарь обкома, закусив лимоном продолжил:

- Быть может, у кого-то возникнет соблазн, представить дело так, будто случившееся дело не рук двух отщепенцев, а…

Легушев сделал какой-то неопределенный жест, пытаясь изобразить нечто всеобщее.

В ответ Данилин кивнул с пониманием.

Комсомолку сюда пригласили не из-за ее ума, а исключительно ради других частей тела. Что, кстати, совсем не опровергало в ней отсутствие разума. А вот его, Данилина, как раз призвали из-за мозга.

Но сказанное он понимал не вполне, но, не спешил признаваться в том. Считал, что будущее что-то ему разъяснит в текущем разговоре.

- Люблю понятливых, - заключил Легушев и разлил по второй.

Изуродованная варикозом рука первого секретаря легла на бедро комсомолки и будто невзначай пожала его, проверяя упругость. Девушка даже не вздрогнула, а Данилин, увидав это, посмотрел в глаза Легушева. Тот взгляд не отвел. И во взоре том была сталь абсолютной власти.

В коридоре послышались шаги – кто-то быстро шел по паркету. Деревянные плашки скрипели и трещали под его ногами. В полумрак кабинета после стука заглянул молодой человек, сообщил:

- Я, конечно, извиняюсь, но в Ильичевском районе перестрелка. Машина готова.

- Ну, раз готова – надо ехать, - кивнул секретарь обкома. – Но сначала - по последней.

-

То был странный бой. Окружавшие, не смотря на численное превосходство, наступали неохотно. Долго прятались, высматривали что-то в темноте, и, уловив движение – стреляли раз или два, тут же меняли позицию.

Пашка огрызался активней, садил очередями, демаскируя себя огнем.

- Парень, сдавайся! – крикнули ему. – Помощи тебе ждать неоткуда.

- Идите в жопу, - ответил Павел, меняя обойму.

Перегретый ствол жалил руку. К тому времени он был ранен дважды. Пулей ему оторвало мочку уха и порвало плечо. Ответно он задел еще трех. Одного ранил так, что сейчас он хрипел, плевался кровью. Он умрет на следующий день, не выдержав третью операцию. Остальным повезет больше.

Милиционеры пытались подойти к Пашке дворами. Но собаки брехали, выдавая намеревавшихся пролезть через заборы, сами милиционеры матерились, продираясь в темноте через кусты, оградки, палисадники, курятники.

Когда бой длился уже с четверть часа, прибыл Карпеко. Он знал эти места хорошо, ходил тут чуть не каждый день, и пейзаж сей ему, пожалуй, приелся. Улочки были известны ему досконально с детства. Но никогда Сергей не видел в них поля боя.

Требовалось решать и решать быстро. Скоро могло подтянуться начальство, мог появиться Данилин.

Карпеко примкнул кобуру к пистолету, вскинул получившееся оружие к плечу, попытался поймать в прицел белый клочок ткани – дал очередь. Ему ответили столь же неприцельно – Пашка предусмотрительно стянул футболку и отбросил ее на ветки.