Однажды я живу

Я и те, кто меня окружает

***

Наливается светом дивное утро. В воздухе чувствуется осенняя прохлада, но по-прежнему тепло и, однако, немного тоскливо. Вокруг все больше красок, под ногами хрустит безжизненная листва. По дорожкам неспешно шагают по своим делам персонажи различных историй. Мы остановимся на одном из них…

***

Тим

– Тим, в школе слушай учителя и делай задания, старайся, – настоятельно причитала сестра.

– Справлюсь на этот раз, – раздраженно сказал я, опуская голову.

Сестра отводит меня в школу каждое утро. Я прекрасно знаю дорогу, ходил по ней весь прошлый год, но она одного не пускает. Не доверяет или боится, и у нее есть повод. Ей шестнадцать лет, зовут ее Соня. Она постоянно носит старое, уже изношенное, платье с длинным рукавом цвета опавшей листвы. Ее редкие белокурые волосы развиваются по ветру, а глаза, полные усталости и забот, смотрят куда-то в пустоту. Я понимаю ее, знаю, почему она беспокоится.

Ее брат остался на второй год в первом классе. Сестра говорит, что ничего страшного, но мне стыдно. Я не из тех детей, которые бегают, дерутся и обзываются, в общем, делают все, кроме указаний учителя. Я стараюсь, правда, стараюсь. Пытаюсь слушать и делать все, что говорят, но всегда выходит неверно. Дело могло бы быть в учителе или в школьной программе. Но мне давно известно, что я не обычный ребенок. Соня говорит, что справлюсь, если постараюсь, но по вечерам, когда ложусь спать, слышу, как мама говорит, что я дурачок и никогда не буду наравне с другими детьми. Думал об этом, когда меня водили по различным врачам. При приеме в школу, миловидная женщина лет тридцати, выслушав меня, безнадежно вздохнула, а потом шепталась с мамой в коридоре о каком-то специальном классе. Не очень понимаю, как на все это реагировать и что с этим делать. Стараюсь делать вид, что ничего не замечаю. Пусть и правда, буду выглядеть довольным дурачком-второгодником, чем покажу всю ту колкую боль, которую ощущаю в груди.

И все бы ничего, но я не умею читать. Вернее, умею, но не понимаю ни слова из прочитанного. Мне было крайне легко сдать все предметы на двойки и остаться на второй год. Хорошо, что не очень переживаю из-за одноклассников. Все равно отношения с ними не очень задались, со мной все отказались дружить, шептались за спиной, раскидывали мои вещи. Скорее бы закончить школу…

Новые одноклассники ничуть не лучше прежних. Каждое утро, заходя в класс, надеюсь, что они увидят во мне хорошего, доброго человека и ответят взаимностью…

– Всем, привет! – я зашел в класс и прошел к своему месту на последней парте. Кто-то машинально ответил на приветствие, другие сделали вид, что ничего не слышали, третьи презрительно посмотрели и зашептались: «Опять этот тупой пришел, так и будет учиться в первом классе всю жизнь!».

Так проходят мои школьные будни. Вчера в коридоре меня несколько раз толкнули, один раз упал так, что сильно ушиб руку. Пару дней назад закинули мою теплую одежду высоко на дерево. Пришлось идти домой в одной футболке, хорошо еще не сильно холодно, промерзнуть не успел, но было очень обидно. Часто мне хочется плакать, но сестра говорит, что мальчики не плачут, и я держусь. Иногда отвечаю ребятам тем же, кричу на них, ругаюсь, однажды даже ударил своего бывшего соседа по парте, который писал мне неприятные записки за спиной учителя. Потом не мог уснуть из-за этого, было очень стыдно. Мне не хочется быть таким, но вся агрессия окружающих меня людей, остается во мне. За что они так со мной?

Итак, это лишь октябрь, на улице холодает с каждым днем, все живое тоскливо вздыхает по теплым денькам и укладывается под теплое белое одеяло, а мой новый класс меня уже ненавидит. Неплохое начало.

***

Соня

– Соня, подойди, мне нужно с тобой поговорить, – обратилась к дочери женщина лет сорока. Она сидела на кухне с маленьким зеркальцем, стараясь добавить на лицо как можно больше красок. Темные редкие волосы приходилось приправлять шевелюрой длинных конских волос, которые успели изрядно поредеть и выгореть на солнце. Виднелись морщины, кожа была дряблой и опухшей.

Одевалась же она впору одногодкам своей дочери, лишенных вкуса и такта. Ее любимым нарядом был красный бюстгальтер под белой прозрачной блузкой и юбка, которая едва прикрывала самое необходимое.

Я зашла в комнату и стала ждать, пока мама сама заговорит. Когда смотрю на нее, во мне борется целый спектр эмоций от раздражения и презрения до жалости и сострадания. Я никогда не знала своего отца, лишь пару раз видела отца Тима, да и тот поспешил раствориться после получения столь неожиданной и «приятной» новости. Кажется, никогда не смогу ее простить. Сейчас у нас живет очередной «папочка» и мы вынуждены сидеть тихо, чтобы не спугнуть очередное мамино счастье.

– Вот что, – начала женщина, уткнувшись в зеркало, – наш оболтус сам школу точно не закончит, ему нужно помочь.

– Ты вдруг начала заботиться о сыне? – с недоверием бросила я.

– Не хами матери, я записала Тима на первое занятие в школу, где учат читать, сходи с ним, сама не могу, мне некогда, – настоятельным тоном ответила мама, заканчивая прихорашиваться. Она улыбнулась себе в зеркало, и, не взглянув на меня, вышла из комнаты.

– Ненавижу тебя! – я была в ярости, устала от безучастности матери. У меня школа, друзья, а приходится самой заботиться о брате. Конечно, я очень его люблю, но не могу дать ему всей поддержки, которую могла бы сделать настоящая любящая мама. Но я, кажется, единственный человек, которому не все равно.