Одуванчик

Одуванчик

Я поднялась по лестнице. Дверь была справа, простая деревянная дверь, крашеная охрой. В окно светило солнце, в столбах света летала пыль, по стеклу деловито ползала муха.
Звоню в дверь.
Она открывается почти мгновенно - за дверью послышалось лишь несколько легких шагов, и она распахнулась. Я удивилась, что было не заперто.
Девочка, лет четырёх, пухлые щёчки и хитрые глазки: «Вам кого?»
Я присела перед ней на корточки и она тут же сказала «Привет! Ты кто?»
«Настя»
«Это я Настя!»
Она склонила свою ангельскую головку на бок и, резко повернувшись, унеслась в тёмное нутро квартиры, оставив меня одну перед распахнутой дверью.
«Мама, там Настя приехала!»
Я встала, улыбаясь, прислушалась - вдалеке раздались шаги, размеренные, взрослые, и рядом – частой дробью детские.
Через минуту передо мной стояла женщина, моложе меня, уставшая, какая-то притихшая. Девочка стояла рядом, держа за лапу плюшевого мишку.
«Здравствуйте, я Настя. Настя Мартынова»
«Настя, как я, Мартынова, как дедушка», пискнула девчонка и помчалась назад, в квартиру.
«Вы и есть Настя? Проходите. Я Катя»

Я приехала сюда, на родину своего отца, почти не надеясь найти родственников. Катя была дочерью моего брата, моей племянницей, а Настя, соответственно, его внучкой.
Настя была очаровательна и заполняла собой все пространство вокруг. Она улыбалась, пела, болтала, танцевала, играла и скучала так мило, что казалось, нет ребёнка лучше. Я подружилась с этим белокурым одуванчиком и мы часто гуляли вместе, пока я гостила в этом городе.
Настя была очень забавной, непохожей ни на кого девочкой. У неё всегда всего было по паре, а если пары не было, скажем, как плюшевому мишке, она искала замену. Например, для мишки парой становился крокодил, взятый из набора «Зоопарк». Мишка терпел, ведь одиночество он переносил хуже, чем маленького пластмассового крокодила. Парой для Насти стала я.
У неё не было брата или сестры, подружек тоже не было, удивительным образом по соседству не было детей ее возраста, и она подружилась со мной. Те две недели, что я была в этом маленьком городке, мы гуляли, болтали, качались на качелях и просто играли в ее игрушками. Она была любопытна и рассудительна, а мне было в радость возиться с ней и ненадолго окунуться в детство.
Так и проходили наши дни за прогулками, чтением, поеданием ягод и черешен, какими-то милыми домашними делами, которые ей доверяла Катя, бездельем и просто мечтами, девичьими и наивными.
Настя мечтала о собаке. Пока у неё был только непарный плюшевый мишка, который дружил с крокодилом, но мама увидит, как она заботится о них, и обязательно купит собаку, а может быть даже двух.
Настя мечтала стать ветеринаром, тогда она сможет погладить не только всех собак, которых вылечит, но и всех кошек, и попугайчиков, и хомячков. Ей было отчаянно одиноко, этой милой крохе. А вот если бы она стала ветеринаром, она дружила бы и с животными, и с их хозяевами, и помогала им. Тут она трогательно гладила мишку, усаживала его рядом, приносила крокодила и начинала петь им колыбельную.
Я разыскала могилу деда, побывала в деревне, и уехала домой, простившись с гостеприимными хозяевами и Настей, милым одуванчиком.

Через год я снова собралась туда, проведать родню и навестить могилы.
Дверь, крашеная охрой, снова не заперта. Я вхожу, легонько толкнув ее, в руках у меня цветы для Кати и игрушки-медвежата, милые и белые, как белокурая Настя. Всюду тихо и не слышно дробных детских шагов. Мишка сидит в углу, крокодил забыт где-то в больнице.
"А цветы мы отнесём ей завтра", тихо говорит Катя.
Неделю назад Настя умерла от лейкоза. Улетел мой любимый одуванчик, улетел прямо на небо.