Огонь в твоих глазах. Выбор

Пролог

Промозглый ветер бросал в лицо не то горсти мелкой мороси, не то снежинок, задувал под овчинный полушубок. Сырость пробиралась даже под тёплую стёганую поддёвку, а на душе было так же мрачно и отвратно, как и в серо-чёрной пустоши, простиравшейся по левую руку до самого Излома.

– Микола, кажись, дым! – дозорный, с изборождённым морщинами, покрасневшим лицом, нахмурив седые брови, из-под ладони глядел вдаль.

– Поражаюсь твоим глазам, Малюта! – наморщившись, что есть мочи его напарник, вглядывался в точку, куда указывая, потянулась рука в заскорузлой перчатке. – В серой степи, на фоне серого же неба увидеть серый дым!

– Микола, ты, вроде как, и помоложе будешь, и даже вроде как грамотей, а точно крот.

– Сам ты крот! Тоже мне сокол востроглазый выискался! – беззлобно огрызнулся второй ратник, на вид зим на десять моложе, худощавый и жилистый, с короткой кудлатой бородкой.

Он подошёл к краю огороженной площадки на самом верху сторожевой башни, откуда было видно на многие версты вокруг. Тоненькая струйка дыма на горизонте теперь отчётливо выделялась – ни с чем не перепутать. Поодаль вдруг возникла ещё одна, а потом ещё три.

– Сартоги, сартог их дери! – выругался Малюта и сплюнул вниз.

Напарник странно на него глянул, словно осуждая за косноязычность, но вслух ничего не сказал, только спросил:

– Трубить тревогу?

– Погоди, ты! Им до нас дня два пути, а то и больше.

– Нашим, чтобы собраться да подоспеть тоже день понадобится, возразил Микола. А голубя к воеводе и сейчас не грех высылать. Пойду-ка, тогда к сотнику, пусть решает.

– Погодь! – остановил уже спустившегося на три ступени напарника Малюта. – Ты глянь-кась. Да не-ет! Не туда – левее смотри. Аккурат у корявой осины. У самых корней.

– Храни Киалана! Неужто мертвяк! – округлил глаза дозорный помоложе, с недоверием всматриваясь в восставшую поодаль фигуру.

Серо-зелёная рожа, старый кожух болтается на высохшем костяке как на пугале, космы клоками торчат...

– Какой ещё мертвяк, Микола?! Сартог, растопырь его сартог! Обычный. Живой, гад, и невредимый.

Дозорный, укоризненно покосившись на напарника, лишь покачал головой, срывая с плеча лук, бросился к другой стороне смотровой площадки, откуда бить было сподручней. Малюта досадливо дёрнул культей, то ощутила в пальцах стрелу давно утраченная кисть. Микола, высунулся над ограждением, натягивая к уху тетиву. В этот момент лазутчик их заметил. Петляя, что есть мочи дал дёру в сторону близкого леса. Вдогонку со свистом ушли три стрелы одна за другой. Может, и не был Микола таким зорким, как старший товарищ, да стрелял метко. Две из трёх настигли сартога. Тот, хромая и зажимая на плече рану, продолжил бежать.

Звук рога раздался одновременно с лаем сторожевых псов, натасканные на чужаков, они повизгивали и ярились.

– Разорвут, – опустил лук Микола.

Дальше разведчиком было кому заняться.

– Пущай, рвут, – Малюта не спешил расслабляться, с тревогой вглядываясь в горизонт. – Где один сартог – там и двое, а где два сартога – там и орда, дери их сартог...

– Типун тебе на язык! – Микола покосился в сторону многочисленных дымков на горизонте. – Обязательно трепаться на ночь глядя? – отчего-то дозорному стало особенно неуютно, и взгляд против воли скользнул влево. Туда, где над Изломом словно крадучись поднимался туман.