Огонёк

Автобус ушёл прямо из-под моего носа. И хотя следующий должен был явиться часа через два, я не очень расстроилась. Это была отсрочка перед возвращением в пыльный город. Днём - хлопотный, вечером - скучный. Спина слегка ныла, ноги и руки гудели после трудового дня на даче. Перед глазами зелено от прополки сорняков. Но зато какая же кругом стояла солнечная ласковая тишина. Дома тоже была тишина, но какая-то унылая, настораживающая. Нет, мне нравилось жить в городе, общаться с людьми, но по выходным одиночество гнало на дачу покопаться в земле, это заряжало позитивом на всю неделю. Сейчас, сидя на лавочке, щурясь от нежного в начале лета солнца и беззаботно, словно маленькая, болтая ногами, я чувствовала себя полностью счастливой... хотя бы на это короткое время... пока не наступил вечер и не полезли в голову мысли: «а зачем я живу? А в чём смысл моей жизни?..».

Рядом на лавочку присела женщина предпенсионного возраста в почти таком же как у меня летнем светлом платье. Я подвинула свои сумки с цветами, зеленью и первыми огурчиками. Она поставила свою и вдруг, без всяких предисловий, глядя на дорогу, начала рассказывать. Вот её рассказ:

- Когда я была маленькая, то жила очень далеко отсюда. У меня была подруга. Она часто оставалась дома одна и мы могли подолгу играть. Потом она с родителями уехала. Прошло несколько лет. Я уже была классе в пятом, когда оказалась здесь. И, о совпадение! Попала в школу и даже в класс, где училась она.

Я не сразу её узнала. Алёна стала очень худой. Под глазами чёрные тени и сами глаза тусклые как у древней старушки. В уголках губ грустная усмешка, словно у неё что-то болит, но она не хочет, чтоб об этом знали, ведь всё равно не посочувствуют.

Мне Алёна обрадовалась, но так, словно знала, что я приду.

Я рассказывала ей о своей жизни, временами приукрашивая, чтобы было интереснее и веселее. Она слушала рассеянно улыбаясь. Такое с ней и раньше бывало. Алёна могла и думать о чём-то своём, и внимательно слушать, и одновременно решать задачи, которые задавала ей мать, готовя к школе.

Мне нравилось своими историями выводить её из такого задумчивого состояния. Когда в историях появлялись лешие, привидения или инопланетяне, с которыми я только что играла в мяч или они помогали мне мыть посуду, глаза подруги вспыхивали весёлыми огоньками. «Ну ты и вра-ать!» - восклицала она. «Что?! Я вру!?» - притворно сердилась я, и мы начинали беситься. Выбегали на улицу, там к нам с удовольствием присоединялись другие ребятишки. И день до вечера пролетал незаметно.

Но тут мой фантастический рассказ был грубо прерван школьным звонком. Я вывалилась из инопланетного корабля и, чуть не сгорев в атмосфере, стремительно приземлилась на жесткий ученический стул рядом с подругой. Отдышавшись, заметила, что в классе никого, кроме нас нет, значит это была большая перемена и все в столовой, а Алёна из-за меня туда не пошла. «Ну ничего! - мелькнуло в голове — можно на перемене сбегать в ближайший магазин!». Я пошарила в своих карманах в поисках денег или хоть конфет.

И тут в коридоре послышался дикий рёв и топот, словно кто-то, решив сровнять школу с землёй, запустил в неё стадо бешеных носорогов. Дверь резко распахнулась, хлопнув с треском о стену. Первый «носорог», появившийся на пороге, был тут же обсыпан штукатуркой. Несмотря на то, что он постарался как можно громче высказать своё отношение к произошедшей с ним неприятности, вопль его был заглушён рёвом остального стада. Кто-то обронил кофту, остальные с каким-то первобытным исступлением принялись по ней прыгать и с безумным хохотом вытирать об кофту ноги.

Моего присутствия никто не заметил. Все рванули к своим местам. По пути кто-то рявкнул: «Что, зубрила!? Зубришь!?» Последовал глухой стук. Я обернулась к Алёне. Из покрасневшего её носа пошла кровь. Она быстро достала платок и запрокинула голову.

- Не обращай внимания! Это ерунда! - быстро прошептала Алёна. - главное сиди и молчи!

В класс вошла учительница. Она была выше двух метров ростом, похожа на бочку. Коротко кружком остриженные чёрные волосы. На лице нет и намёка на макияж. Круглое лицо ничего не выражало, это было какое-то застывшее лицо, словно булыжник, серое и незапоминающееся. Только, пожалуй, маленькие глаза ещё подавали признаки жизни. Будто кто-то спрятался за большим камнем и наблюдал за происходящим, не желая показываться и мучительно дожидаясь, когда все уйдут.

При входе учительницы некоторые встали, но большая часть учеников занималась своими делами. Парни, а это именно были парни, а не мальчики - они явно отсидели в классах не по одному году. Так вот, парни сидели, закинув на парты ноги в грязных сапогах, курили и болтали о неприличных вещах, громко хохоча. Крепкие, разряженные и раскрашенные девицы листали журнал мод и наводили красоту. Кто-то играл в карты. Лишь некоторые смотрели на учительницу, да и то либо тупо, при этом икая и распространяя вокруг тошнотворный запах перегара, либо скучая, не придумав чем бы заняться. Одна девчонка, странно улыбаясь, самозабвенно обнимала саму себя что-то бормоча - её родители совсем запились и им было всё равно, что их дочь стала встречаться с пожилым соседом, в классе она хвалилась, что скоро совсем бросит школу и выйдет замуж. Новенькая девчонка - она с матерью приехала в наш город откуда-то издалека - начала что-то рассказывать своей соседке. Через несколько минут её повествованием заинтересовались почти все девчонки и окружили её парту, прося повторить. Та повысила голос.

- ... Да! Поэтому и переехали. Я убежала к солдатам! Я люблю солдат!.. Мать меня нашла... Сказала, если я избавлюсь от беременности — купит шубу!

- И что?! И что?!

- Купила!

Слушательницы одобрительно захихикали.

Среди всего этого шума голос учительницы звучал монотонно и скучно, словно мутная холодная лужа стекала в смрадную канализацию.