Огонёк моей души

Введение: Судьба ещё та приколистка

      — Хорошо, дон Тимотео. Я сегодня же распоряжусь, и в ближайшее время мы начнём преследование.

      — Главное — не упустите их. Они ещё некоторое время не будут носа высовывать, но это не продлится долго. Скорее всего, они выжидают… Что это за звуки? — старик прислушался, чтобы понять, откуда исходит звук.

      — … Тсуна? — предположил его собеседник.

      Двое мужчин выбежали во двор подобно пуле из пистолета и увидели, что Тсуна стоически пытается не заплакать, а перед ним невозмутимо стоит соседская маленькая собачонка, неведомо как появившаяся во дворе семьи Савада. Все-таки Тсуна заплакал, неосознанно выпуская своё мощное не по годам Пламя Предсмертной Воли. Девятый от увиденного отмер быстрее Емицу и взял плачущего мальчика на руки.

      — Ну-ну, Тсунаёши, успокойся… Емицу, как я и говорил ранее — у твоего чада большой потенциал… Но пока ещё слишком рано, — Тимотео зажёг на кончике пальца свое Пламя и прикоснулся ко лбу Тсуны, тем самым, успокаивая мальчика. Который через несколько секунд уже мирно посапывал на руках у деда. Тимотео по-доброму улыбнулся, смотря на внука, а потом, аккуратно, чтобы не потревожить его, передал Емицу, попрощавшись, вышел на улицу и, сев в ожидающую его машину, уехал.

***
      Прошло около двух месяцев после визита Тимотео в семью Савада. Очередной спокойный ясный денёк: на небе ни облачка, солнце щедро греет всех, кто находится под его лучами. Маленький Тсунаёши играл в парке с другими детьми в песочнице, а Нана сидела неподалеку на лавочке с другими мамашами, о чём-то сплетничая, и ничего, казалось бы, не предвещало беды. Но, якобы случайно неподалеку от детской площадки оказался… мужчина. Вроде ничего подозрительного, но… про Емицу можно сказать то же самое, когда тот в своем «маскарадном» костюме появляется в Намимори.

      В один момент маленький пацанёнок, который играл вместе с Тсунаёши в песочнице, пока последний был занят набором песка в формочку, решил пошутить и, воспользовавшись моментом, по-дружески напугать шатена. Мальчик на цыпочках подкрался сзади и, нагнувшись к уху Савады так, чтобы тот не заметил, как крикнет звонко «БУ!». Тсуна с испугу дернулся, свалившись на пятую точку. Благо малыш сидел на корточках, поэтому падение было недолгим и мягким. Тсуна посмотрел на источник внезапного беспокойства, распахнув свои и без того большие глаза, а потом, поняв, кто его напугал, звонко засмеялся. И все бы хорошо…

      Но в момент испуга у Тсуны непроизвольно высвободилась волна Пламени, хоть и небольшая. Предполагалось, что из-за того, что Девятый поставил печать, Пламя Тсуны не должно обнаруживать себя. Но так как оно было слишком сильно, а печать ещё не прижилась — Пламя все ещё могло ощущаться другими атрибутами, пусть и без возможности определения его типа. Но и это было, не есть гуд в отношении Савады младшего. Выброс Пламени не остался незамеченным.

      Мужчина, наблюдавший за детской площадкой со стороны улицы, едва заметно кивнул каким-то своим мыслям и присел на самой крайней лавочке, стараясь косить под обычного прохожего. Что, собственно, у него получалось вполне себе хорошо… Пока у Наны не возникло лёгкое, пока ненавязчивое, чувство опасности. По мере того, как тревога нарастала, Нане все трудней становилось спокойно находиться в парке. Пусть здесь люди, но от этого легче не становилось. Савада старшая, попрощавшись с собеседницами, позвала сына.

      — Тсу-кун, пойдем домой, обедать пора!

      — Хорошо, мам, — откликнулся малыш. Отряхнувшись от песка, мальчик подбежал к матери.

      — Тсу-кун, как у тебя песок в волосах оказался? — удивилась Нана, пытаясь стряхнуть грязь с головы своего чада. Тсунаёши лишь улыбнулся своей искренней детской улыбкой и, взяв маму за руку, энергично зашагал рядом с ней по тротуару, иногда подпрыгивая и бормоча под нос какую-то считалку.

      Наблюдавший мужчина закурил и, выждав некоторое время, в темпе направился вслед за семьёй Савада. Иногда искусно «теряясь» в смежных переулках, чтобы преследование не было таким явным. И этим трюком удавалось обманывать шестое чувство Наны вплоть до прихода матери с сыном домой. Когда они, наконец, зашли в дом, женщина вздохнула с облегчением, отчего маленький Тсуна удивленно глянул на маму. Но, решив, что она просто устала, побежал скорее в ванную мыть руки, ведь сегодня на обед ему обещали приготовить его любимое блюдо.

      После обеда мальчик отпросился у мамы поиграть во дворе.

      — Только к незнакомым людям не подходи, — крикнула вдогонку женщина. А с улицы в ответ послышалось детское «Хорошо, мам!».

      Вот игрушечный грузовик, гружённый ценным товаром, роль которого выполняли трава и листья, преодолевая преграды в виде небольших веточек и сухих листочков, подъезжает к «аэропорту». «Груз» частично доставляется на воздушного змея, который играл роль грузового самолета, и «самолет», немного покапризничав, ловит попутный ветер и поднимается ввысь, едва не врезаясь в ближайшее дерево, ветки которого Емицу обещал спилить еще в начале весны. Маленький Савада звонко смеётся, улыбаясь детской искренней улыбкой, и с каким-то фанатизмом и восторгом в глазах смотрит на парящий в воздухе украшенный золотым драконом красный тканевый ромб. Следивший мужчина, немного понаблюдав за мальчишкой, кинул внимательный взгляд на табличку с адресом и ушел прочь, делая вид, что любуется природой, и вообще он тут случайно оказался.

      Емицу уехал в Италию срочным рейсом через три дня после визита Тимотео. Жене он звонил очень редко, и чаще всего разговор длился пару минут, наполняясь стандартными «Как дела?», «Как сынок?», «Как работа?», «Все ли в порядке?», нуждаются ли Нана с Тсуной в чём-то? Но и этого молодой паре хватало, чтобы друг у друга удостовериться, что всё хорошо и беспокоиться не о чем.

      Сегодня Савада-старший не позвонил… видимо был слишком занят. А Нана при сыне призывала весь свой актёрский талант, чтобы малыш не понял, что его мама места себе не находит из-за не проходящего неприятно тянущего волнения и стойкого чувства, что что-то должно произойти.