Ох, уж эта Натали!

Глава 31

31

Ирэн взглянула на стенные часы и в очередной раз вздохнула: даже минутная стрелка двигалась невероятно медленно, не говоря уже о часовой. До ужина ещё больше часа, а заняться совершенно нечем. Рукоделие она никогда не любила, учить кулинарному искусству девушку из аристократической семьи никому и в голову не приходило. Когда-то ей нравилось читать французские романы о роковой любви и прекрасных благородных разбойниках, которые на поверку оказывались скрывающимися принцами, князьями или, на худой конец, графами. Мечтала о блестящей карьере при дворе, втайне надеясь, как и любая барышня, что однажды на балу встретит своего возлюбленного, и любовь их будет невероятной и прекрасной.

Романтические мечты потрепал уже первый день во дворце. Зависть, интриги, лесть, лицемерие –все эти «прелести» открывались для изнеженной барышни, выращенной строгой англичанкой-гувернанткой при полном равнодушии родной матери. Нину Павловну и до, и после замужества интересовала только одна персона – своя собственная. Светская жизнь была единственной её отдушиной. Ей она отдавалась с истовым рвением, тяжело пережив полгода вынужденного затворничества, связанного с рождением единственной дочери.

Отец Ирину баловал, возмещая дочери, как мог, недостаток нежности. Девочка росла покладистой и спокойной, не доставляла никаких хлопот, поэтому все считали, что всё в порядке.

Барон Муратов с супругой, вступив в договорной брак, быстро поняли, что совершенно друг другу чужие, таковыми и останутся. Их отцы некогда дружили, воевали вместе, поэтому Краевский не посмотрел на то, что титул будущего зятя ниже его собственного, но вот сама Нина Павловна простить этого не могла ни отцу, ни мужу. И если супруг ещё пытался наладить видимость добрых отношений, то она пресекала его попытки на корню. Вскоре они стали жить, умудряясь встречаться только на официальных раутах и приёмах, где требовалось их совместное присутствие.

Предложение для дочери стать фрейлиной при дворе Его Императорского Величества Николая Павловича Романова баронесса восприняла как великую удачу и сразу же снабдила Ирочку целым арсеналом полезных советов о том, как вести себя во дворце. А когда дочь, растерянная, поделилась своей тревогой, вызванной настойчивым вниманием особы царской крови, потребовала без промедления принять ухаживания.

- Но он же женат! – изумилась Ирэн.

- А ты думала, он тебя в жёны присмотрел?! – цинично усмехнулась Нина Павловна. – Принцессой себя возомнила! Скажи спасибо своему деду за этот жалкий титул, что ты вынуждена носить.

Ирэн ахнула, догадываясь, что именно ей предлагает мать. Дальнейший разговор не оставил уже никаких иллюзий относительно матери. В ужасе Ирэн проплакала всю ночь, к утру решив подать прошение об отставке и искать убежища в сильных отцовских объятиях. Но мать упредила её шаг, заявив, что этим она разрушит карьеру отца, а может, и жизнь. А вскоре отец вынужден был уехать за границу по делам службы.

Вспоминая о семи месяцах отвращения и позора, Ирэн впадала в неистовство. Даже удалившись от двора, не могла не думать о том, что все вокруг судачат о ней. И – что самое ужасное – многие завидуют! Чему?! Одна из фрейлин, ровесница Ирэн, так прямо и заявила, что была бы не прочь родить ребёнка, а то и двоих от одного из многочисленных кузенов Императора. «Говорят, он готов признать незаконнорожденного сына от любой женщины, - оживлённо рассказывала девушка. – Но пока рождаются одни девочки. Он не занимается их воспитанием, но очень хорошо обеспечивает. Представьте, что кому-то повезёт родить ему наследника!»

Ирэн «везение» настигло на пятом месяце тягостной связи. Целую неделю она, сказавшись больной, рыдала в отведённой ей комнате. И как горячо молилась, призвав на помощь все три доступные ей языка, когда благодарила Бога за то, что недомогание не оказалось беременностью!

Сейчас, просиживая время в гостиной одного из поместий графа Полынского, Ирэн в очередной раз с тоской спрашивала себя, что она здесь делает. Как только мать поняла, что дочь ничем уже не может быть полезна ей при дворе, сразу же принялась подыскивать ей мужа. Это оказалось задачей непростой: о щекотливом положении мадемуазель Муратовой не сплетничал только немой, даже за пределами дворца. Всё-таки матушка, ценой невероятных усилий и связей, добыла целых трёх кандидатов. Престарелый генерал Манишевич, имевший двух дочерей-близнецов от первого брака, которые были одиннадцатью годами старше самой Ирэн, и мечтавший обзавестись наследником мужского пола. Проигравшийся в пух и прах охотник за приданым Георгий Яковлев, единственными достоинствами которого, да и то временными, были его молодость и потрясающая красота, коими он беззастенчиво пользовался. А также девятнадцатилетний наследник одного из грузинских князей, фамилию которого Ирэн даже не смогла запомнить, равно как не помнила и его лица – одного из многих влюблённых в красавицу-фрейлину восторженных мальчишек, на которых она не смела даже глаз поднять.

Услышав этот «золотой» список, всегда покорная Ирэн впервые устроила матери истерику с обвинениями и швырянием предметов, заявив, что до возвращения отца замуж выходить не собирается. А барон должен вернуться из своего посольства только к концу года. Матушка пыталась было надавить на оказавшуюся строптивицей дочь, но один из женихов вовремя напомнил, что перед свадьбой не мешало бы оформить все обязательства по приданому, а подобными полномочиями баронесса не обладала. Пришлось смириться и тянуть время.