Ох уж эти сказки!

Ох уж эти сказки!

Ласковое летнее солнышко пробивалось сквозь густые ветви деревьев, чтобы краешком глаза взглянуть, а что там, под деревьями творится. А взглянуть стоило: как пава плыла девица с коромыслом, а около гоголем вился добрый молодец на белом коне.

Вот уже решился он заговорить с красавицей, как раздался громкий голос, усиленный рупором, или в просторечье «матюгальником»:

— Куда в кадр лезешь, ворона! Пятнадцатый дубль — коту под хвост! Всё, перерыв!

Раздражённый до нельзя режиссёр спустился со стремянки, на которой восседал. Внизу его встретила чайком и шанежками баба Дуся, квартирная хозяйка и по совместительству — консультант. Трудно было угадать возраст старушки, сама она держала года в секрете, заявляя: «Сколь есть — все мои».

Актёры, которые острого языка бабы Дуси побаивались, заверяли, что Наполеона она, может, и не видела, но отмену крепостного права точно застала.

Отведавший угощенья режиссёр подобрел, однако его помощница, случайно влезшая в кадр, старалась на глаза шефа не попадаться.

— Ну что, баба Дуся, как на этот раз?

Старушка приободрилась:

— Лучше, милок, лучше. А што ентот Попович в седле-то ёрзат, вроде как у него чирей на заднице? Лошадушке, небось, все бока стёр!

Хромавший мимо актёр, играющий роль Алёши Поповича, хотел было показать вредной бабке кто и чего стёр, но осёкся под взглядом режиссёра. Неласковым таким взглядом.

А бабулька продолжила:

— Да и Елена-то, Краса. Ну, оно конешно — хороша. А вот ежели б я, когда девкой была, так водицу носила, то маменька меня б быстро по хребтине коромыслом оховячила!

Режиссёр понаблюдал, как раскорячившаяся актриса пытается снять коромысло с вёдрами и нашёл идею «оховячить по хребтине» безумно привлекательной.

А ведь как всё хорошо начиналось! И сценарий с ходу подошёл, и пробы для актёров проблем не вызвали, и местечко для съёмок подобрали — чудо! Аккуратная деревенька с церквушкой, природа, можно сказать, первозданная! Местные к киношникам со всей душой.

Ну, первые дни, как водится, отметили начало съёмок. Начинали с водочки, закончили самолично изготовленным аборигенами самогоном, который почему-то деревенские называли КВН.

Спросили бабу Дусю, откуда такое название, та пояснила:

— Как откель? Крепкое, вонючее, недорогое, неужто не понятно?

Ну, до этого момента всё как по маслицу шло. Потом начались съёмки, и понеслась душа в рай, как сказала бы та же баба Дуся.

Удобства на улице, рукомойники там же, баню раз в неделю топят, мобильники не ловят, Алёша Попович лошадей боится. Да ещё комары — звери лютые со всей округи на свежатинку слетелись.

Режиссёр с лицом, которому бы позавидовал каменный гость, выслушивал жалобы, пока не доходило до комаров. Тут он обычно взрывался и орал:

— А кто не давал репелленты захватить! Вон косметики по чемодану привезли. Брысь работать!

Добрая милая детская сказка неожиданно потребовала к себе такого внимания, что и не снилось американским блокбастерам. Каждый съёмочный день начинался воплями режиссёра и ими же заканчивался. Окрестности оглашали фразы, доставлявшие местным жителям, не избалованным зрелищами, истинное удовольствие.

— Куда галопом поскакала? Сказано: плывёт как пава! Ещё раз спросишь, кто такая пава, будешь как Шахерезада, каждый вечер сказки наизусть рассказывать. Нет, не про Аладдина, а русские народные!

— Да подойди же ты, наконец, к этой кобыле! Да не к Ларке, а к лошади. Кто кусается? Ах, обе. Сахарку дай. Кто спёр из гримёрки Поповича рафинад?

— Кто так целуется? Мы что, Эммануэль-2 снимаем? Это детская сказка. Ну и что, что дети развитые, вот ты своему разрешил бы такое смотреть? А, твой уже женат.

— Какой дублёр?!! Сметой не предусмотрено. Придётся тебе, Тугарин, самому с ветки прыгать. Где высоко? Пока не прыгнешь, аванс не дам! Кто змей? Ах, ты по роли, а я по жизни?

— Куда головы змеиные дели? Через пять минут не найдёте — ваши срублю. И не мечом бутафорским, а реальным топориком! Во, как быстро нашли!

К вечеру измотанный режиссёр и не менее измотанная съёмочная группа расползались по домишкам, но спустя часок выходили на завалинки, послушать байки. И лучше всех эти байки рассказывала та же вездесущая баба Дуся, с присказками, шутками-прибаутками.

А как-то историю рассказала, что в их деревне вскоре после войны случилась:

— Жила на краю деревни бабка-знахарка, Степановной её все величали. И слух пошёл, што она ведьма. Днём-от баба, а вечерком в свинью чёрную превращатся. Таких свиней отродясь в деревне не бывало. А это — то один увидит, то другой. Мой-то мужик ничё на веру не брал. Пока, грит, сам не встречу, не поверю. А он у меня в сторожах работал. Идёт как-то на дежурство, глядь, а за ним свинья чёрна. Мой — быстрее, свинья быстрее. Он побёг, споткнулся, на колени пал. Свинья к нему. Муж палкой, что рядом валялась по морде-то свинячей и хлопнул. А утресь уже деревенские над ним шутковали, мол, поблазнилось тебе, Самойлыч. Глядь, а бабка Степановна в райцентр собралась, и щека у неё завязана. Сказала, вроде как зуб болит и што у золовки переночует. И ведь вечор и ночью свиньи-то не было. Ну, наши уж жечь ведьму собрались, да наутро приехал с соседнего колхозу председатель — свинка у них сбежала англицкая, на породу закупленная. Всей деревней искали — нашли. И-и, вот вы зубы скалите, а ить спалили бы Степановну.

  После таких баек спалось хорошо, но ночью в нужники актрисы по двое ходили.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Через пень-колоду, но съёмки шли. Когда эпизоды с лошадью были сняты, актёр, что играл Алёшу Поповича, крепко выпил и нежно наглаживал свою четвероногую неприятность по кличке Белоснежка.

Но праздновал он рано — кадры оказались засвечены. Режиссёр произнёс по этому поводу длинную речь, в которой цензурными были лишь предлоги. Со следующего дня начали снимать заново. Выявилась и новая проблема: у главного героя наладились отношения с лошадью, но разладились с партнёршей.