Охота

Охота

Он гнал и гнал вперед невзрачного, но выносливого скакуна. Глаза застилал туман азарта, и только цель выделялась чётко: маленькая золотая лань, что пыталась скрыться от верной смерти на бескрайних просторах Горьких равнин. И хоть бы рощица, хоть бы кустик — степь стлалась до горизонта, будто кроме высоких трав больше не было на свете ничего.

Ещё мгновение. Ещё на локоть ближе — и золотая вскинулась в немом крике, из последних сил рванулась вдаль и ввысь. Но от витой стрелы Охотника не найти спасения. Она бьёт в сердце без промаха.

Небольшая харчевня на окраине Горьких равнин не баловала редких гостей экзотическими блюдами. Простое меню: тушеные овощи, курица, пресный хлеб, перебродившее пиво или домашняя ягодная настойка на выбор. Но Раго́ну и не требовалось большего. Уставший, он сидел в углу и медленно смаковал пищу. Двое мужчин, единственные посетители, кроме Рагона, тихо переговаривались за соседним столом, косясь на него. Они, конечно, сразу заметили золотые пятна на его черных кожаных штанах, да и плащ со знаком Охотника сигналил о владельце. Пусть. Сегодня не тот день, чтобы скрываться: удовлетворенный добычей, он хотел разделить с кем-нибудь свой триумф.

Убить золотую лань удавалось нечасто. Если не сказать почти никогда. Даже Охотники, гильдия избранных, в глаза её видели по два-три раза за свою жизнь, а уж простой люд знал об этом животном только по легендам. Якобы лани являлись любимицами Бога солнца и спускались с неба в день солнцестояния, чтобы до конца лета сеять по всей земле семена добра и света. И трогать золотых ланей верующие считали великим грехом. Но для Охотников они были всего лишь добычей, хотя и весьма ценной: с помощью крови ланей — на цвет и запах как лучший пчелиный мёд — творили маги и знахари самые сильные заклинания, а золотая пудра, осыпающаяся со шкуры после гибели животного, лечила любые раны.

Рагон впервые увидел золотую лань. Увидел — и убил. Он не мог не убить: Охотник, выбрав добычу, любым способом настигает её.

Покончив с обедом, мужчина вышел на улицу, вдоль которой вытянулась на пару вёрст деревня. Рагон уже был здесь пару лет назад. Кажется, именно в этой деревушке его приветила одна ласковая женщина. А помнит ли она его? Собственно, Охотника интересовало не столько, помнит ли его женщина, сколько — не выскочила ли она замуж. В таком случае придётся искать другую. Конечно, в деревне каждая вторая за Охотником побежит, только пальцем помани, но не всякая будет и умна, и ласкова, и ненавязчива.

Охотник повернулся и медленно пошёл в другой конец деревни, на ходу кинув монетку мальчишке-конюху, чтобы получше присматривал за его жеребцом. Когда Рагон двигался по улице, во всей его подтянутой фигуре сквозила собранность и готовность к моментальному броску. Темно-серый плащ с вышитыми серебром охотничьим рожком и витым рогом единорога – из него делали стрелы мастера гильдии – развевался за спиной Рагона при порывах степного ветра. Чёрные бездонные глаза из-под длинной, спадающей на лоб чёлки, казалось, смотрят за горизонт, но на самом деле они ловили каждое движение улицы. Охотник шагал неторопливо, пружинисто и наслаждался испуганными и завистливыми взглядами крестьян.

Дверь небольшого аккуратного дома распахнулась, едва мужчина вошел на подворье. В проёме стояла простоволосая женщина, уже не молодая, но сияющая той красотой распустившейся розы, что впечатляет особенно. Всё в ней — чуть округлое, но с тонкими чертами лицо, яркие зелёные глаза, стройное, загорелое под степным солнцем тело — все дышало свежестью, любовью и ожиданием.

— Ты меня помнишь, женщина? — подойдя ближе, проговорил Рагон.

Та в ответ только немного наклонила голову и продолжала смотреть на него.

— Замуж не вышла? — снова спросил он, внимательно оглядывая дом в поисках признаков руки хозяина. Но нет, чистота и опрятность здесь была такой же милой, не обремененной жестким мужским присутствием, как и сама хозяйка.

— Я ждала тебя, Охотник… — тихо вымолвила женщина.

Рагон изумлённо глянул на неё: вроде не кажется глупой, а что несёт? Ждала его. Никто никогда не ждет Охотников. У них нет дома, нет семьи, нет родины. И каждому юродивому это известно. Но мужчина ничего не сказал вслух и просто прошел внутрь, как только хозяйка посторонилась.

— Ты ел сегодня? — изо всех сил пытаясь скрыть заботливые нотки в голосе, произнесла она.

Рагон снова посмотрел на женщину, уже с любопытством. Она стала первым человеком, кто умудрился удивить его.

— Конечно. Ты не обязана кормить меня, женщина. Если хочешь услужить, приготовь баню. Я заплачу за всё.

— Я не возьму плату с тебя, Охотник, — покачала головой она. — Ты мой гость. И… меня зовут Мариэль.

Рагон не понял, зачем она назвала имя. С момента посвящения в Охотники больше двадцати лет назад он не воспринимал себя человеком. И другие люди для него стали необходимыми для жизни, но одинаковыми и, следовательно, заменимыми существами. Гильдия искала среди них тех незаменимых, которым давала в руки два рога. Сейчас служили стране всего девятнадцать Охотников, и никогда за историю их число не превышало двадцати пяти.

Мариэль растопила баню, и Рагон ушел мыться. А она принялась быстро подметать и без того чистый пол, сунула в печь мастерски раскатанный пирог, перестелила постель. Столько энергии и желания появилось в её движениях, будто женщина встретила мужа из длительного путешествия. Мариэль корила себя за случайно высказанные Охотнику слова про двухлетнее ожидание. Она знала, что ему это не нужно, знала — он не поймёт… но так хотела, чтобы почувствовал. Хотя бы почувствовал…

Наутро, лёжа рядом с ним в постели и не смея прикоснуться к спящему, Мариэль только смотрела и тихонько вдыхала его запах. Мужской запах, по которому так стосковалась одинокая женщина.

А через день он снова почувствовал зов Охоты.

— Где-то недалеко в степях бродит Королевский леопард, — бросил Разгон, направив взгляд северо-восток.