Охотник за секретами

Глава 22. Три снега

Снег наполнял ночь ровным густым светом, превращая пейзаж в размытый акварельный рисунок. На молочном фоне нежно-коричневые мазки мягко обозначали контуры предметов, даже звуки шагов, казалось, имели тот же оттенок.

Еще недавно настолько поздние – или настолько ранние – прогулки были частью чьей угодно, но только не ее жизни. А теперь Мария оглядывалась по сторонам и не могла избавиться от ощущения, что оглохшие улицы, сонные окна и они с Вадимом – одинокие, как первые жители планеты, – единственно возможная реальность.

Ночные прогулки. Как же такая идея не пришла ей в голову раньше? Столько времени было впустую потрачено на сон или хуже того – на бессонницу. Но все изменилось. Вадим стал искреннее, понятнее, мягче. Он научился ей доверять. Теперь не было необходимости прятаться, недоговаривать, умалчивать. Четыре последние ночи сблизили их больше, чем два предыдущих месяца.

Город просыпался. Одно за другим вспыхивали окна.

Где-то хлопнула дверь подъезда. Мимо промчалась машина, посигналив перебегающей дорогу собаке. Мария провела с Вадимом четыре ночи подряд, но до сих пор не могла привыкнуть, что утро наступает так быстро – и так неожиданно, что снова пора идти домой.

Как будто их прогулки состояли только из возвращений.

– Какую книгу ты читаешь? – прервал ее размышления Вадим.

Мария подняла лицо, вспоминая ответ. На ресницы упали кружевные снежинки.

– «Ящик для письменных принадлежностей». Но даже до наших ночных блужданий времени на чтение почти не оставалось. Только если бессонница…

Вадим перебил ее:

– На чем ты остановилась?

– На внешнем выдвижном ящике, точнее, на рассказе про три снега. Это и восхищает меня в Павиче…

Вадим приложил палец к губам и достал из кармана мобильный телефон.

Мария прислушалась.

Ничего.

Только нежное дыхание ветра.

И вдруг в тишине зазвучал голос Вадима:

– «Видишь, наверху, на горах, лежит снег…»

Мария догадалась, что он задумал, и остановилась, переживая щемящую волну счастья. Вадим улыбнулся, и, увлекая ее за собой, продолжил читать приглушенным, пробирающим насквозь голосом:

– «И ты думаешь, что там лишь один снег. Но это не так. Там три снега, причем это можно ясно увидеть и различить даже отсюда. Один снег – прошлогодний, второй, тот, что виднеется под ним, позапрошлогодний, а верхний – снег этого года. Снег всегда белый, но каждый год разный. Также и с любовью. Не важно, сколько ей лет, важно, меняется она или нет. Если скажешь: моя любовь уже три года одинакова, знай, что твоя любовь умерла. Любовь жива до тех пор, пока она изменяется. Стоит ей перестать изменяться – это конец...»

В половине седьмого они беззвучно прошмыгнули в квартиру.

Вадим повесил куртки на крючок. Мария спрятала свои мокрые, с клочками снега ботинки под стул и достала из шкафа рюкзак Вадима.

Они улыбнулись друг другу и одновременно повернулись к входной двери.

Мария нахмурила брови; Вадим галантно убрал руки. 

Она опустила ручку, приоткрыла дверь – и, не двигаясь с места, громко ее захлопнула.

– Привет! – ласково прошептала Мария и, обвив руками шею Вадима, нежно поцеловала его в губы. – Пять минут.

– Две минуты, – широко улыбаясь, возразил он.

Не успел вскипеть чайник, как в двери показалась наспех замотанная в халат тетя. Мария посмотрела на часы и раздосадовано всплеснула руками:

– Ты снова выиграл. Это переходит все границы!

Он улыбнулся одними уголками губ.

– Доброе утро, Марта Николаевна!

– Доброе-доброе, мой родной! Это хорошая примета – видеть тебя так рано. Только в этом случае я могу быть уверена, что Мария не уйдет в школу голодная, – Марта проследила, как племянница с преувеличенным удовольствием откусила большой кусок яблока. – Бутерброды не забудьте сделать, в холодильнике сыр и очень вкусная колбаса.

Как только она скрылась за дверью, заговорщики послали друг другу хитрые улыбки: тетя не задавала вопросов, она была уверена, что Мария каждую ночь спит сладким сном. Им даже не пришлось врать.

Вадим нарезал сыр прямоугольными пластинками и стал выстраивать их одну за другой. Мария, наполнив стаканы соком, замерла, зачарованно наблюдая, с какой увлеченностью и точностью он создавал фигуру. Она так и стояла с пакетом в руке, когда на столе завибрировал мобильный телефон.

– И в этот раз не ответишь? – не отрываясь от своего занятия, спросил Вадим.

– Я уже сообщила в эсэмэске, что на соревнования приду и ему не о чем волноваться.

Мария поставила пакет в холодильник, хлопнув дверцей чуть громче, чем обычно: Вадим никак не отреагировал на ее реплику – это был плохой знак.

– Ну, что мне еще ему написать? Что в субботу я ездила вызволять тебя из снежного плена, а в понедельник, вторник и среду просто отключалась, едва придя со школы, потому что гуляла с тобой все ночи напролет?

Вадим усмехнулся: похоже, эта идея ему понравилось, но Марии было не до смеха. Она чувствовала себя отвратительно, потому что приходилось скрывать главную причину молчания: невероятное – до спазмов в животе – нежелание общаться с Антоном. Почти пять дней – с того памятного вечера в кафе – ей удавалось избегать своего навязчивого тренера. Осталось потерпеть еще немного. Потом она помашет ему с первой ступеньки пьедестала – и забудет об Антоне, как о страшном сне.

– А теперь даже смысла нет пробовать пробиться в бассейн – сегодня приезжают другие сборные, – привела контрольный аргумент Мария.