Окно в лето

Окно в лето

Я притормозил, проехав поворот на свою улицу и, немного сдав назад, свернул на улицу Пугачева. В поселке Стародачное было все, как в городе – улицы с названиями и номерами домов и даже небольшая площадь с торговым павильоном.

Пересчитав колдобины на дороге, которая и летом то была не очень ровная, я подъехал к своим, занесенным снегом, воротам. Сегодня было третье февраля, поэтому на дачу я приехал, конечно, не отдыхать, а просто забрать одну вещь. Мы с женой летом, по пути на дачу, купили на местном хозяйственном рынке очень хороший немецкий смеситель. Домой его забрать забыли, и он провалялся здесь до зимы. И вот теперь, когда настала очередь ремонта в ванной, мы о нем вспомнили, и я решил в воскресенье сгонять на дачу, благо она совсем недалеко.

Оставив машину у ворот, я подошел к деревянной калитке и, раскидав снег ногами, расшевелил ключом заиндевевший замок.

Прошлый год был для нас с женой очень тяжелым. Нас постигла большая беда – в середине сентября, недалеко от дома, Таня попала под машину и даже после операции не могла ходить. Для нас это было большим ударом и для меня не в меньшей степени, чем для нее. Я очень любил свою жену и не представлял жизни без нее. Поэтому все хорошие события, следующие за этим, нас уже не радовали. К тому же, ей пришлось уйти со своей любимой работы, и она стала чувствовать свою невостребованность в обществе. Я поддерживал ее как мог.

В начале ноября я купил машину. Права у меня были давно, но в машине необходимости не было, несмотря на наличие дачи – она была всего в двадцати километрах от Москвы. Теперь же без машины было не обойтись. Таня сама передвигалась только в кресле-каталке, и, если надо было куда-то ехать, тут могла помочь только машина.

Протаптывая глубокие ямы в том месте, где летом была тропинка, я прошел к дому и с трудом отпер деревянную дверь. Войдя в гостиную, я почувствовал знакомый, типичный для дачи, запах старого дерева и залежавшихся вещей. В комнате было так же холодно, как и на улице, разве что ветра не было.

Не разуваясь и не снимая куртки, я присел перед комодом, в котором мы держали много вещей из разряда «понадобится не скоро» и открыл дверцу. На пол тут же вывалились крышки от консервных банок, давилка чеснока и пара полотенец. Пошарив на обеих полках и не найдя смеситель, я запихнул выпавшие вещи обратно и с трудом закрыл дверцу. Оставалось лишь одно место, где он мог быть – второй этаж.

Я сделал пару шагов в сторону лестницы и мне будто послышалось птичье чириканье. Я оглянулся. Странно, только что на улице птички вроде так не голосили.

Поднимаясь наверх, я слышал привычный скрип ступенек, прочно ассоциирующийся с летним отпуском. Я поднимался медленно, наслаждаясь им, но, когда одолел последнюю ступеньку, мой взгляд уперся во что-то невероятное… За окном второго этажа стояла зеленая яблоня. Пробивающиеся сквозь крону лучи солнца вырисовывали тенями листьев ажурные силуэты на стенах.

Несколько секунд я стоял в полном изумлении. Потом очнувшись, я быстро подошел к окну и, подняв шпингалет, распахнул его. В комнату хлынуло лето со всеми своими звуками и птичьим гомоном.

На улице было самое обычное лето — ясный день с ярким голубым небом, океаном зелени, ухоженными соседскими грядками и голосами людей в отдалении. Описывать мое удивление, наверное, не имеет смысла — я подумал, что, скорее всего, упал с нашей деревянной лестницы и отключился, ударившись головой. Поэтому вел себя совершенно нормально… Для сна.

Выглянув наружу и немного перегнувшись через деревянный подоконник, я тут же испытал странное чувство, как будто в голове стало изменилось и интуитивно отшатнулся назад в комнату.

Я не успел понять, что почувствовал, но решил больше не рисковать. Улыбнувшись яркому солнышку, по которому человек в феврале уже успевает изрядно соскучится, я почему-то посмотрел на часы. Было двенадцать сорок. Да, где-то во столько я и приехал сюда. Все вроде бы нормально, разве что… Календарь на часах показывал третье августа!

Я обратил внимание, что моя рука, на которой были часы, оставалась снаружи окна. Медленно занеся левую руку с часами внутрь, я увидел, что календарь моментально перескочил обратно на третье февраля. Год календарь не показывал, но мне и без этого хватило впечатлений. Тут я все-таки понял, что не в отключке и не сплю и все что я вижу, происходит со мной на самом деле… Вроде.

Прикрыв окно, я быстро, почти бегом спустился по лестнице на первый этаж. Но злодейка жизнь, по-видимому, была к этому готова, и меня снова обнял студеный воздух. На первом этаже было сумрачно и холодно. Я глупо повертел головой, и лишь наткнувшись глазами на уголок полотенца прищемленного закрытой мною дверцей комода, окончательно пришел в себя.

Воровато обернувшись на лестницу, я прошел на кухню и взял из шкафчика полбутылки водки, которая осталась с лета. Отвинтив крышечку, я, было, поднес бутылку ко рту, как вдруг вспомнил, что за рулем. Тогда я открыл кран, в надежде вытрясти из него сколько-нибудь холодной воды, чтобы смочить лицо, но бачок замерз полностью.

Растерев себе ладонями лицо до боли, я решительно встал и снова поднялся по лестнице. И снова солнечные лучи играли за окном, не щадя мой мозг. С видом человека, который хочет поднять белый флаг, я медленно подошел к окну, за которым бушевало лето.

Что же это за наваждение такое? Как плохо в таком, в общем-то, раннем возрасте сойти с ума. Одни черные полосы – сначала жена становится инвалидом, потом я слетаю с катушек и все это за какие-то полгода. Как я понимаю героев фильмов, сошедших с ума, которые принимают за чистую монету свои галлюцинации и пытаются их всем рассказать. Теперь таким же жалостливым взглядом, каким смотрят на них, будут смотреть и на меня. А может…