Октомерон, или Моё путешествие по Андалусии.

День седьмой

День седьмой

Рассказ дона Родриго.

История о некоем сеньоре, любовь которого была так велика, что затмевала даже его благоразумие, но доброта и искреннее чувство, как мы увидим из этого рассказа, всегда приносят добрые плоды, и не следует жалеть добрых поступков для тех, кого ещё можно спасти.

Как я и предположил, день выдался ясным и спокойным. Однако дороги были плохи и мы, хотя бы даже и не приняли решения уезжать прежде, чем все расскажут свою историю, всё равно бы не смогли никуда уехать. Дороги как будто обещали нам, что никто не нарушит этого своеобразного уединения, так необычно возникшего на здешнем постоялом дворе. Сеньоры сделали все свои дела и после обеда изготовились слушать дона Родриго, чья была очередь говорить сегодня. И он, не торопясь и никак его не предваряя, начал свой рассказ:

— Случилось это давно. Эту историю поведал мне один сеньор, который сам знал тех, о ком тут повествуется.

 

В Гранаде жил некий молодой кабальеро по имени, скажем, дон Инасио де Альба-и-Падилья. Был он молод, хорош собой и даровит. К тому же он был богат и при всём том был сиротой, имея лишь только названую сестру донью Франсиску, что с мужем жила в Хаэне. Сеньор этот много занимался своими имениями и был весьма рачительным хозяином, при всём том он не любил волочиться за красавицами, не ходил в таверны, не имел дела с дурными женщинами, ходил в церковь, много и щедро подавал нищим, и, одним словом, был во всём примером добродетельной жизни. И вот случилось так, что он полюбил.

Раз, будучи в церкви, дон Инасио увидел красавицу, сидевшую близ матери на третьей от алтаря скамье. Девушка эта была одета со всей возможной роскошью и изяществом. К тому же она была молода и хороша собою. Глаза её были опущены долу и она, казалось, вся внимала молитве, творимой священником. Но вскоре он приметил, что это было не совсем так, ибо красавица время от времени приподнимала головку, и взор ее шаловливо искал или солнечный луч, заблудившийся меж мрачных темных колонн и нежно ласкавший тонзуру служки-монаха, или вдруг блеснувшее золотое убранство статуи Мадонны, или взгляд какого-нибудь кабальеро, обращенного на неё. Но этакое кокетство вовсе не отвратило от нее дона Инасио. Напротив! Любуясь ею, благородный сеньор невольно отвлекся от обедни, что случилось с ним впервые во всю его жизнь, и весь обратился в один взор, направленный на прелестную незнакомку. Сердце его сказало кабальеро: «Это та, которую ты ждал всю свою жизнь!» И кабальеро послушался своего сердца и поверил ему.

После службы дон Инасио последовал за портшезом, в который сели дамы и узнал, где живёт красавица. Дом этот был ему знаком, ибо принадлежал компаньону дона Инасио по его делам. Стало быть, прекрасная девушка была его родственницей, так решил дон Инасио.

Он направился домой и всю дорогу вспоминал о чёрных кудрях незнакомки, о её стройном стане, тёмных влажных очах и словно бы наяву видел её изящную головку, склонённую долу над молитвенником.

Как человек, не привыкший откладывать исполнение своих решений на долгий срок, дон Инасио на другой же день пришёл в дом своего компаньона, которого звали дон Гонсалво де Ихитос-и-Вильегас и сообщил ему, что видел вчера в церкви двух дам, которые после обедни отправились в этот дом. Дон Гонсалво сказал, что то были его супруга и старшая дочь сеньорита Лаура. Дон Инасио тут же признался, что благородная сеньорита так поразила его воображение, что он желал бы просить её руки у дона Гонсалво, если, конечно, к тому нет никаких препятствий.

Дон Гонсалво сильно обрадовался такому известию и сказал, что будет только рад породниться с таким блестящим кабальеро, как дон Инасио. Сказано — сделано. Оба сеньора были людьми серьёзными (оттого оба и процветали), потому они тут же отправились к дамам и дон Гонсалво сообщил супруге и дочери, что дон Инасио просит руки их Лауретты. Донья Мария — супруга дона Гонсалво — чрезвычайно обрадовалась этой новости, а донья Лауретта побледнела и ничего не сказала. Дон Инасио, разумеется, сразу же признал в сеньорите Лауре ту, которая так поразила его сердце. А, признав, понял, что вовсе не поторопился, ибо чувство его было крепко в нём.

— Что же, дочка, — обратился к ней дон Гонсалво. — Неужто ты хочешь обидеть нас с твоей матерью и отказать дону Инасио?

Лауретта уже собралась было что-то сказать, но отец прервал её словами:

— Прежде чем прозвучит твой ответ, позволь мне заметить тебе, что лучшей партии для тебя, да и для любой иной благородной девицы, нет в Гранаде. Посмотри на дона Инасио: он молод, богат и красив, он любит тебя и желает сделаться твоим мужем. Чего же ты ещё хочешь?

— Позвольте и мне сказать кое-что, дон Гонсалво, — обратился дон Инасио с просьбой к сеньору де Ихитос.

Тотчас же получив от него позволение, дон Инасио обернулся к девушке и сказал ей так:

— Прекрасная сеньорита Лаура! Вчера я видел вас в церкви и, поражённый красотою вашей в самое сердце, решил просить руки вашей у дона Гонсалво. Вам, как и мне, известно, что меж людьми благородными, каковыми мы и являемся, нет обычая улаживать свои сердечные дела без родительского благословения. Моя же любовь и моё уважение к вам и вашему дому так велики, что я никогда не посмел бы преступить наших добрых обычаев. Посему я и осмелился обратиться к вашему батюшке прежде, чем вы бы могли увидеть меня и прежде, чем я бы мог говорить с вами. Так я заручился его поддержкой, да простится мне эта поспешность в ваших глазах! С дозволения же дона Гонсалво, — он поклонился главе семейства, — и доньи Марии, — он поклонился также и благородной матушке своей возлюбленной, — я осмелюсь просить вас не отказывать мне. Мы можем не оглашать пока нашу помолвку. Но как жениху мне позволено будет иногда видеться с вами. Если по прошествии какого-то времени вы убедитесь, что я противен вам, то вы скажете мне об этом и я не буду настаивать на своих притязаниях. Но если вам покажется, что в вашем сердце есть чувство ко мне, то мы с радостью объявим о нашей грядущей свадьбе. Я же своих слов обратно не возьму и в том клянусь благородному дону Гонсалво! Честь вашего дома не будет мною задета, — и дон Инасио с присущим ему изяществом и благородством поклонился всем троим.



Отредактировано: 22.02.2018