Оленька

Оленька

Оленька
Татьяна и Антон согрели своей любовью старость родителей Антоши. Господь благословил молодых детьми, но их брак совпал с революцией и гражданской войной. Время было тревожное, голодное, детей родилось много, но осталось в живых пятеро.
Старшая из них - моя мама, родилась в одна тысяча девятьсот девятнадцатом году. Первый ребенок в крестьянской семье - это всегда ответственность и спрос строже, и работа по дому тоже на Оле держалась. Взрослые заняты главным: как прокормить семью. Пока жили бабушка и дедушка, можно было летом с подружками в речке искупаться или в лес по грибы да по ягоды сходить. Зимой с горки ледяной кататься, что есть духу, сидя в самодельных санях. Но не стало их, и детство Оли закончилось. Ей исполнилось двенадцать, когда сестричка заболела оспой. Благодаря тому, что мама сшила ей рукавички, она не ободрала себе лицо и не осталась рябой.
В школе училась очень прилежно и по окончании семи классов поступила в химический техникум. После первого курса направили её в деревню учительницей ликбеза. Маленького роста, с чёрными, стриженными коротко, по новой моде, волосами. Не красавица, но стоило ей только заговорить, и удивительный мир книг, открытый для неё, становился достоянием и для подопечных. И чем старше школьник, тем
хуже давалась грамота, тем с уважением смотрел он на молодую учительницу. Среди её учеников был и Яша Фиронов. Ростом был выше неё на голову, с гривой кудрявых волос, молчалив. С Оли не сводил чёрных цепких глаз, вскоре у них возникла симпатия. А после Нового года предложил Яша молодой учительнице руку и сердце. Вот ведь девушки как устроены: чем молчаливее парень, тем сильнее к нему тянет и хочется узнать о нём больше. И всякой кажется, что за этим молчанием - ум, скромность, значимость. Вряд ли неопытное сердце Оли могло предчувствовать коварство.
Не в храме, цветами убранном, а в прокуренном поссовете объявили их мужем и женой. Время голодное. И вообще, возникло такое впечатление, что все революции совершаются для того, чтобы миллионы людей стали беднее, а кучка, дорвавшаяся до власти, улучшила свою жизнь. Вы ждите, мол, когда - то будете жить лучше, а нам и сейчас хорошо. Но, простите, отвлеклась.
В доме, где, кроме Яши, жили родители, два брата - подростка и сестра, встретили Олю молчанием. Она старалась кушать поменьше и вставала со свекровью рано. Пыталась помочь, но никто это не ценил.
Через год Оля забеременела. Видя, как горько вздыхает свекровь, глядя на её растущий живот, поняла, что ребёнку не рады.
Яков всегда молчал, стал реже находиться дома. Работала учительница до самых родов. Чужие люди жалели, а в семье мужа оказалась ненужной.
День стоял тёплый, погожий - большая редкость для Сибири. Всегда на Покрова Пресвятой Богородицы уже снег лежал, а в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году октябрь удивил и порадовал теплом. Рожала на полу, свекровь, молчала, приняла ребёнка, за всё время даже не улыбнулась. С малышкой помогать отказалась сразу. И Ольге пришлось ребёнка брать с собой в школу. Добрые люди корзину дали, так во время уроков малышка спала в корзине. Весной Яша засобирался на заработки.
– А как же я?
– Устроюсь - заберу, – коротко ответил муж.
А в начале лета зашли родители в комнату, где Оля с Ниной спали на сундуке, и подали ей бумагу. В ней Яков сообщал, что завербовался на прииски.
– Как же мне жить дальше? – спросила Оля у отца.
Тот впервые за все время заговорил с ней:
– Ничего мы против тебя и ребёнка не имеем, но кормить нечем. То, что тебе в школе дают, это же курам на смех; на поле ты мешок не поднимешь, по дому Нюрка управится без тебя. Куда тебя деть - ума не приложу. На Яшку не надейся, он баламут, вряд ли домой вернётся, денег от него не жди.
– Я, и не жду, – сказала Оля.
Всю ночь проворочалась и проплакала, вспомнила о том, как родители отговаривали её от замужества:
– Разве в деревне своих женихов мало? Так ведь их знаем, кто на что способен. А это чужое, незнакомое, опасным может быть.
Уговоры не помогли, вышла замуж без родительского благословения, а теперь возвращаться домой стыдно, но и оставаться негде. Уйти некуда, надо ехать.
Утром, едва рассвело, пошла в поссовет с заявлением. Не хотел её отпускать председатель, но и жильё предоставить не мог. Дал распоряжение выдать расчет: мешок зерна и два мешка картошки.
– Мне бы денег.
– Откуда деньги?
И приказал везти мешки к дому Якова. Придя в избу, увидела хлопотавшую у печи свекровь.
– Вот вам плата за жилье, – показала на мешки.
Собрав свои пожитки в узелок, взяла дочь на руки, вышла из дома. Никто не окликнул, не остановил, не предложил взять в дорогу, хоть какой - то еды. И тут её позвали. Соседка вынесла четыре горячих картошки и горбушку ржаного хлеба. Обняла.
– Ты ещё и замуж выйдешь, а нас лихом не поминай.
– Я вас никогда не забуду, спасибо!
Она возвращалась домой к родителям. Устала Оля: жарко, идти ещё далеко, а сил нет. Села у дороги, плачет. А дочка слёзы вытирает, жалеет. Бросила узелок, правду говорят: «В дороге и нитка тянет». Прижала Нину к себе, идёт дальше. «Всё, сейчас упаду, надо отдохнуть».
Посадила Нину на поляну, а кругом такая красота, огоньки цветут, на берёзках изумрудные листочки распустились, птицы поют не смолкая. Захотелось облегчения, и задумала Оля грешное дело - дочку оставить. Посадила Нину на траву и быстрыми шагами пошла прочь. Сделала несколько шагов, обернулась, а дочка руки к ней тянет и улыбается. Сердце замерло от ужаса: неужели она способна на это? Вернулась, обняла малышку:
– Умрём, так вместе.
Бросила узелок с вещами, в дорогу взяла только самое дорогое сокровище - своего ребёнка. Прошла ещё немного, увидела подводу. А в ней её ученик ехал.
- Ты что, девка, добром разбрасываешься, - подал платок, - садись, подвезу.
Посадил учительницу на телегу с малышкой и довёз до станции. Там Оля встретила Саню, родственника из деревни. Так они, где пешком, где попутными обозами, добрались до деревни. Нину несли по очереди.
Как только Оля переступила порог дома, мать обняла дочь, заплакала:
– Всё сердце за тебя изболелось. Должно быть, не сладко у чужих людей?
– Я навсегда, мама.
И рассказала о том, что с ней произошло. Натопила Татьяна баню, накупала малышку, дочку. А вечером, смазывая разбитые ноги Ольги, сказала:
– Ничего, доченька, будешь трудиться, Нина с Людой вырастут вместе, не горюй.
Как только Антон узнал, что вернулась его любимица, поспешил домой.
– Здесь тебя всегда любят и ждут. Добро пожаловать, Оленька, – только и произнёс.
Обнял дочку, поцеловал внучку. И обратился ко всем:
- Нечего горевать, пусть Яша плачет, он потерял, а мы нашли. Правда, Таня?
Отлегло на душе у Оли, поддержали её родители, не стали укорять, что ослушалась.
Да только Лизе, сестре Татьяны, неймётся, прибежала, ругается:
– Как это так? Родила, явилась. С какими глазами?
Татьяна вступилась за дочь:
- Вот и бумага есть, что замужем была.
– А по мне все, кто невенчанные, - грешники.
Тут вмешался Антон:
- Ты, Елизавета, брось, выйдет ещё Оля замуж, а ты нос не суй, куда не следует. А то смотрите, прокурор нашёлся.
Елизавета Нину невзлюбила сразу. Девочка это чувствовала и, как только та приходила в гости, пряталась.
Надо сказать, что, когда Оля приехала к родителям, в дом стал чаще приходить Афанасий, который любил Ольгу безответной любовью с детства. Он играл с Ниной, приносил сладости, самодельные игрушки, они очень друг к другу привязались. Он всего на год старше Оли, но стеснялся её, отношения у них не складывались, хотя парень надеялся.
За год перед войной объявился Яков. Купил платок, конфет, пришёл, молчит. Оля в городе на работе. А Афанасий, когда узнал, что приехал муж Оли, прибежал к ним весь мокрый (дождь лил, как из ведра). Нина, спрятавшись от Якова на полатях, как только увидела его, закричала:
– Папочка пришёл! – попросилась на руки, обняла.
Когда вернулась Ольга, разговора не получилось. Она не знала, что говорить, а Яков молчал. Посидели немного, наконец гость выдавил из себя:
– Я за тобой, Оля, за дочкой, родители сказали без тебя не возвращаться, и мне без тебя жизни нет.
Воцарилась тишина. Вдруг маленькая Нина, которой исполнилось тогда три года, закричала:
– Да что же ты, мамочка, вот же мой папа, вот, со мной.
Прижалась всем тельцем к Афанасию. Как поняла, что её хотят разлучить с ним, остается загадкой. И Оля, услышав крик дочери, как будто проснувшись от тяжкого сна, подумала: «Кого любила? Человека, который бросил с ребёнком выживать? А Афанасий замечательный, трудолюбивый, добрый, дочка папой зовет, почему его не замечала»?
Вмиг будто пелена с глаз сошла, сказала, посмотрев на Афанасия:
– Дочка, никуда мы от папы не уедем, не печалься.
Увидев, как посветлело лицо обрадованного её словами Афанасия, Яков встал и, не попрощавшись, ушёл. На следующий день Фоня привел свою любимую с дочкой к матери.
- Береги своё счастье, сынок, от беды, от нужды и от худой молвы, – сказала мать. – Верно, говорят, что чужих детей не бывает, и незнамо, кто нашу старость согреет.
Она благословила детей старой иконой «Спаса». Через неделю присмотрели домик около Олиных родителей, да и перешли туда жить. Афанасий сразу сказал:
– Оля, не хочу, чтоб жизнь мы начали с обмана: по документам ты жена Якова. Поедем, возьми развод и зарегистрируемся.
И в конце лета поехали они в деревню, чтобы решить этот вопрос. Увидев жену, Яша обрадовался, но, когда в дом вошёл её защитник, понял - это всё. Мать Якова зачем - то всю дорогу шла за ними. В поссовете, где Оля написала заявление на развод, председатель пригласил молодых на работу в колхоз. Немногословная Прасковья Фиронова, теперь уже бывшая свекровь, вдруг разволновалась:
– Неужто советы семьи разрушают?
– Да не советы разрушают семьи. Это вы чуть невестку с дитём голодом да работой не заморили. После этого ни одна девушка из деревни за Якова не пойдёт. Вот тебе только сейчас семья сына дорога стала. Как теперь дочку твою Нюру в доме мужа привечают, поняла? Каким горьким хлебом невестку кормила? Что посеешь, то и пожнёшь. А надо сказать, раньше все знали, что невестку нельзя обижать, жену сына берегут. Невестка - хранительница фамилии и продолжение рода.
Развели их быстро. Что уж хотела Прасковья, так и не поняли, она ушла. Когда вышли молодые, кто из любопытства, кто с добрыми намерениями стояли у ворот. Подходили, здоровались, желали Оле счастья. Для чего Яков пошёл провожать, никто не узнает. Уже далеко отошли, а он идёт рядом и молчит. Оля с Афанасием переговариваются. Почувствовав себя совсем лишним, Яков остановился и долго стоял, пока не скрылись влюблённые за поворотом.
А на следующий год началась война, которая сделала все эти передряги несущественными. Все объединились перед страшным врагом. Не стало ни правых, ни виноватых, а выросло то великое, огромное противостояние, называемое народом, с вечным несокрушимым «Мы».