Олюшка и Кузнец

Гость

Есть такая ночь в году, когда, загадав желание, ждёшь, что оно непременно исполнится.

Вот и Олюшка мечтала и загадала желание - не быть бы ей женой премерзкого Павла.

Житель соседнего уезда он, из семьи зажиточной, но скупой и грубой.

Сама Олюшка была красавицей, но роста небольшого. Глаза ее были глубоки как озера а цветом как небо. И косы ее золотистые доходили до колен ей. Каждый день вплетала она в них новую шелковую ленточку и одевалась как дворянка, меха на ней да хлопок расшитый бисером и шелковыми нитями. Ни в чем не знала она отказа от родителей, любили они Олюшку и всё самое лучшее ей отдавали. Так и с женихом получилось. Кто бы равным был их семье и обеспечил Оле безбедное существование? Друг семьи, Павел. Так им казалось.

Гадают девушки на суженого в ночь перед Рождеством, а тут гадай-не гадай все же ложе делить с одним человеком, выбрали его ей в мужья родители. Весной свадьбу задумали сыграть. А тот, кто был люб её сердцу и не знал, о чем помышляла тайно девица, не смотрел в её сторону, обжегся уже однажды, ни к чему ему дела иметь с сопатыми девками, которые не прочь опозорить родителей на ближайшем сеновале.

Кузнец Егор занимал мысли Олюшки. И если встать им рядом, то подумали б люди, что они родная кровь, так похожи были друг на друга, словно сиамские близнецы. Та же лазурь в его глазах, что и у Олюшки и цвет волос пшеничный. Только Егор высок девицы был порядком и широк в плечах, скулы выдавали в нем дерзость, а ладонь его, если в кулак сожмет, напоминает тот молот, которым кузнец день ото дня метал долбит.

Могуч и силен - вот такого б в мужья, а то, что не ужился он с первой женой, так не всегда в муже дело. Сделала бы Олюшка Егора счастливым, была бы хорошей хозяйкой в его доме, родила бы сына, а ночами ублажала как ему понравится, так и старость встретили бы вместе. Не смотрит на неё Егор, да и толку-то? Обещана уже другому.

Вернула взгляд на дорогу к дому и поплелась тихонько.

– Олька! Где шастаешь, дереза! – Маменька встретила дочь у дома. Вообще-то Викторина женщина добрейшей души, и чаду своему она плохого не посоветует. Да-да! С Павлом дочь сосватать – её заветная мечта. Сын старинных друзей, как никак.

– Сами меня из дому с батюшкой отправили.

Вошла Оля в первую избу*, хотела было снять шубу, да в дверях и оцепенела. Кошмар ее – Павел, сидит с отцом её и горилку распивает, да мясцом заедает, вытирая рот рукавом рубахи своей не первой свежести, и, не стесняясь, отрыгивает. Мерзкий свин. И за такого-то замуж?

– Олька, что встала? Поди, поздоровайся с суженым. Такой путь проделал, неблизкий отнюдь. – Николай наполнял стопки, негоже перерыв делать, когда дела важные решаются.

– Присядь-ка рядом, милая.

– Но-но! Присядет, когда под кров твой уйдёт, а пока, чтоб меж вами не менее три шага было расстояния.

– Так об этом и приехал говорить. Отдай мне дочь свою уже сегодня.

– Оговорено-же! Пасхаль пройдёт и справим свадьбу. К чему спешить, чтоб люди дурно думали?

– А повод?

– А повод… Все нормальные люди играют свадьбу летом, а те, кто забрюхатил вне брака – уж когда придётся. Негоже, чтоб и про нашу семью так думали.

Стоит Олюшка не жива и не мертва, боится, что отец решение свое изменит и на поводу этого невежи пойдёт.

– Поди, Олька, баню истопи, гость с дороги, сегодня пусть заночует.

Скрылась девушка за соседней дверью, надеясь, что Паша провалится, к чёртовой матери, под землю за их столом. Это-ж надо! Что придумал… забрать с собой уже сейчас.

– Это жена моя с твоей мамкой дружит, а я тут лицо не заинтересованное, могу и в морду, если что не так. Так что не обессудь, Пашка, и в решения мои не лезь, сопат еще.

– Да понял я, бать. Только вот, как ты помнишь, в этот год Тягой Дракон за новой жертвой прилетит. Поговаривают, что в ваш край... И кто знает, кого захочет эта тварь. Не хотел бы я лишиться возможности быть мужем такой доброй девицы как твоя Ольга, потому и приехал так скоро.

Николай в своём уезде был самым прославленным землевладельцем. Работяги трудились на его земле и никого он ни разу не обидел. Тянулись все к его семье, и купцы знатные, и бояре высокопоставленные, особенно во времена, когда проходил сбор урожая. Сам Николай был из боярской семьи наполовину, а вот его жена имела хорошую родословную, но была резка в высказываниях и поступках.

Не терпел нечестивых Николай и дел с ними не имел. Но тут супруга, Викторина, предлог нашла сосватать единственную дочь за человека, который давно отирался возле Олюшки. Как согласился? Во хмелю был, а на утро, как разговор вспоминали, заднюю давать показалось ему последним делом. Ладно уж. Так и так отдавать и лишь бы не гадкой хвостатой твари, которая уже не одно поколение забирает молоденьких прехороших девиц на съедение. А Тягой падалью не питается, только невинную душу ему подавай, ту, которая еще мужчин не знала. Олюшка как раз была под стать. А бестолковый люд, чтобы отвести от себя беду на что только не пойдёт, даже отдаст родное чадо на ужин этой пятиголовой ящерице, которая по неизвестной причине ещё и летать умудряется. Монстр. Уж лучше замуж доченьку.

***

У Олюшки болела душа, этой ночью ей не будет покоя, но чтобы ни было из комнаты не выйдет – таков зарог себе дала. А ближе к ночи, гость к порогу её комнаты сам пожаловал, с серьёзными намерениями, так сказать. Сальный его взгляд не сулил ничего хорошего для нее. Гневом, приправленным крепким хмелем, пыщет от молодца. Никто никогда не мог догадаться, что в голове у Павла.

– Ну, девка. Я много р-р-раз тебе уже говор-р-рил... Моя будешь, др-рянь! Чего же ты пр-р-ротивишься… – Схватил он Олюшку, закрыл ей рот своей ладонью, и хотел было волочь её на кровать, да стол был ближе.

Кричать пытается девушка, да только мычание выходит невнятное и слезы градом с лица падают когда Павел её руки отпускает и за грудь больно перехватывает.

– Хор-р-роша.

Не думал он, что Оля на шаг отчаянный пойдёт. Где это видано, чтоб баба голос подавала, надобно мужику - твоя воля давать и принимать, никак иначе. Складно придумал Павел, обесчестит девку сейчас, а по утру не будет выхода у ее батьки, отдаст ещё до свадьбы.