Он и не думал таять

Он и не думал таять

Несмотря на поздний час, улица была ярко освещена. Фасады зданий и витрины переливались всеми цветами радуги: владельцы магазинов старались переплюнуть друг друга и завлечь покупателя если не уникальным ассортиментом, то хоть красочной обложкой, а там уж как бог на душу положит. Волшебства добавлял снег: он уже укрыл улицы толстым ватным слоем, и продолжал неспешно сыпаться из бесконечной черноты над головой. Да, дивный вечер. Затушив сигарету, Ирка направилась в сторону дома — подарки закуплены, праздничный ужин приготовлен, но в квартире ждет только кот, поэтому можно не спешить.

По пути ее обогнала пара: уставшая, но довольная собой женщина вела за руку девочку-снежинку в ярко-синих меховых наушниках. Малышка весело смеялась в ответ на шутки матери, а снежинки оседали на светлых локонах, украшая их новогодними искрами. Их догнал мальчик, и взял женщину за руку с другой стороны: дальше троица пошла вместе. Ирка нервно сглотнула, наблюдая за женщиной с детьми. Все-таки ее психика тогда знатно пошатнулась, даже Свят Михалыч не смог помочь. Если уж этот психотерапевт толком не справился с поставленной задачей — куда до него остальным? Нечего и пытаться. Правда, Ирка еще ездила к шаману. Точнее, к двум, но и это ей особо не помогло. Шаманы сумели только распознать причину, а вот избавить Ирку от душевной травмы — не осилили.

Ирка снова закурила, и вспомнила тот вечер. Она тогда была еще совсем ребенком, одиннадцати или двенадцати лет. Тоже вот так с мамой гуляла, и спешила домой к подаркам. Ах, какая у нее была шубка! Очаровательная, пушистая, что твоя снежинка. Ирка нежно любила шубку, а мама обещала подарить ей еще и варежки в комплект. Старые Ирке не нравились.

Они шли по проспекту, мама рассказывала про новогодние чудеса, а Ирка, затаив дыхание, слушала. Разговор был неспешным, — они никуда не опаздывали. Папу в тот вечер вызвали на работу, поэтому его любимые женщины могли себе позволить прогулку и задушевную беседу. Ирка не помнила, о чем точно они говорили, когда их нагнала та девочка и взяла маму за другую руку.

- Здравствуй, мама. Пойдем. Я тебя заждалась.

Ирка открыла рот от удивления, а мама, словно завороженная, крепко сжала ладошку самозванки. Ирка вскрикнула и вцепилась в руку женщины, но та не прилагала никаких усилий, чтобы удержаться за дочь, и послушно следовала за незнакомкой. Ее ладонь выскользнула. Ирка перепугалась не на шутку — мама казалась какой-то чужой в этот момент. Резкая перемена ее настроения, молчание и вот эта слепая покорность привели к Иркиной истерике — но мама не слышала.

Девочка уводила ее все дальше по заснеженному бульвару. Вокруг кипела жизнь, а Ирка не слышала ничего, кроме собственного крика, и время вокруг нее словно замедлилось. Она бежала за мамой — но та, хоть и шла не спеша, все увеличивала расстояние между ними. Девочка оглянулась только один раз — Ирка запомнила эти пустые глаза, остекленевшие и прозрачные. И снег. Он шел бесконечной пеленой, таял от Иркиного дыхания, однако на волосах девочки снежинки продолжали скапливаться. Кажется, даже на лице они не превращались в воду, а застывали хрустальным узором.

- Мама!...

Ирка снова закричала. И словно кто-то перемотал кинопленку: время вернуло свой привычный ход, редкие прохожие с опаской и любопытством останавливали на Ирке взгляд, но не более того. Девочка осталась одна на бульваре. Когда оцепенение спало, Ирка побежала в ту сторону, куда увели маму, но снег уже уничтожил все следы.

Звонок папе. Прибытие полицейских. Показания. Недоверие. Психолог. Психотерапевт. Психиатр. Клиника. Долгая-долгая, как сама зима, реабилитация.

Ирка старается забыть ту ночь, старается поверить, что та девочка с пустыми глазами ей просто приснилась, а мама, как ни прискорбно, бросила их с папой одних. Но иногда случаются вещи, которые возвращают Ирку в тот самый вечер, и она снова готова бежать к психотерапевту, шаманам, на Лысую гору — куда угодно, лишь бы понять, что тогда произошло, и как это исправить.

Шаманы утверждали, что на женщинах ее семьи лежит проклятие, которое срабатывает через три поколения на четвертое, и мама Ирки как раз попадала под его действие. Когда-то пра-пра... и еще невесть сколько раз "пра"-бабка Ирки жила в Норвегии, и совершила страшный поступок — оставила младенца, очаровательную кудрявую девочку, в лесу. И ушла. Так пра-пра обзавелась собственным мстительным духом — утбурдом. У пра-пра еще были дети, но сама она однажды сгинула — поговаривали, что в одну из зимних ночей женщина ушла вслед за маленькой девочкой, которая не оставляла следов на снегу. Так уводили многих — всех, кто бросал детей на верную смерть. Ирка бы и рада не верить — а как тут отмахнешься от шаманьих слов, когда ее маму тоже увел такой вот... утбурд?

Истлевшая сигарета обожгла пальцы и Ирка, ойкнув, отбросила окурок в ближайшую урну. Проследив за его полетом, она снова невольно вернулась взглядом к удалявшейся троице и застыла на месте. Мальчик уводил женщину вперед, оставив девочку в наушниках далеко позади.

Девочка молча открывала рот им вслед, словно заходясь в беззвучном крике. Мальчик, не оглядываясь, ускорил шаг и стряхнул снег, скопившийся на плечах. Тот и не собирался таять.