Он и Она

Он и Она

Жизнь прожить — не поле перейти (пословица)

Они были не похожи. Он — стройный высокий брюнет с продолговатым лицом и смуглой кожей. У нее рост средний. Лицо — круглое с ямочками на щеках, светлая кожа, волосы золотисто-русые.

Вот только глаза у них были почти одинаковые: большие карие. Но у неё они смотрели на мир совершенно открыто, у него были чуть прикрыты веками.

Он полюбил ее с первого взгляда. И она ответила ему взаимностью. Судьба свела их вместе.

Но они были разные не только внешне, но и по своему внутреннему содержанию, привычкам и отношению к происходящим событиям.

Все люди по складу характера и образу жизни делятся на стайеров и спринтеров. Она была скорее спринтером, чем стайером. Всё, что связано с короткими дистанциями, удавалось ей лучше. Действовала она часто интуитивно, бессознательно полагаясь на свою сообразительность и быстроту реакции. У него всё было не так. Он ставил цель и медленно, но верно, шел к её достижению.

Они были совершенно не похожи. Даже время воспринимали по-разному (у спринтеров внутреннее биологическое время течет быстрее, чем астрономическое, у стайеров – наоборот).

— Иди кушать! — звала она его.

— Сейчас, через пять минут, приду — отвечал он. Это означало, что появится минут через пятнадцать. Но ему казалось, что прошло не более пяти. Когда она приглашала его завтракать, обедать или ужинать, он никогда не приходил сразу, независимо от того, что в это время делал: работал, читал, сидел или лежал. Ей же, как правило, не хватало терпения его ждать. И утром она часто выпивала чашечку кофе без него. Но это только утром. Обедали и ужинали они всегда вместе.

Их несхожесть проявлялась во многом. День для каждого из них начинался по собственному сценарию. После сна ему нужна была зарядка, подзарядка, перезарядка. Поэтому, просыпаясь, он сразу включал телевизор или приёмник и продолжал нежиться в кровати ещё не менее получаса, а то и час. Потом делал несколько физических упражнений, занимаясь этим не дольше 5-10 минут. Затем брился, умывался, не забывая поглядывать на девочек, которых показывали по телевизору, и давать им мысленную оценку.

У неё с утра столько мыслей и идей, что сама, кого хочешь, зарядит и перезарядит. Она просыпалась и, не задерживаясь в кровати ни на минуту, сразу вставала. Делала небольшую зарядку, а иногда обходилась и без нее, умывалась, приводила себя в порядок и шла на кухню варить кофе. После чашечки кофейного допинга сразу же садилась «писать на свежую голову». Или начинала что-то готовить к обеду. А чаще делала сразу и то, и другое, чередуя умственную работу с физической.

Ему утром надо было знать план действий на целый день. Требовался определённый настрой на ту или иную работу, на то или иное дело. Она же намечала на день одно или два мероприятия. А дальше все, как получится...

Утром в воскресенье он мог спросить:

— Пойдём сегодня вечером куда-нибудь? — А она никогда не знала заранее ответ на этот вопрос. Будет настроение и время — пойдёт. Не будет — не пойдёт.

У неё всё шло от головы: прочесть, осмыслить, сделать руками. У него, наоборот, сначала попробовать руками, затем осмыслить с помощью полученного опыта и уже потом, если потребуется, то и почитать.

Он никогда не начинал новое дело, пока не закончит предыдущее. Она же одновременно могла заниматься сразу несколькими совершенно разными вопросами, что не мешало ей решать их вполне качественно, но какое-то из начатых дел могло на долго, а иногда и очень на долго остаться незаконченным.

Он целыми днями мог возиться с машиной, обожал не только ездить на ней, но и ухаживать за своей любимицей. Ее автомобиль совершенно не интересовал. У нее никогда не было желания сесть за руль. Она считала, что водить машину – не женское дело. И предпочитала, чтоб авто ей предоставляли по мере необходимости.

Занимаясь домашней работой, иногда даже не замечая, она могла напевать в полголоса. Просто так, для себя. Работа делается, и песня льётся сама собой. А он любил слушать, как она поёт. В детстве он пел в школьном хоровом кружке. В студенческие годы – в институтском хоре. Она же в хоровой кружок никогда не ходила. Она не любила петь в хоре, где все голоса сливаются в один, лишая человека индивидуальности. Она любила петь одна.

Ей для полного отдыха нужна тишина. И даже одиночество иногда было просто необходимо. Он одиночество не переносил. И в тишине чувствовал себя неуютно. Любил, когда включены радио или телевизор. Он мог уснуть под звуки современной молодёжной музыки. А ей, для того чтобы уснуть, нужны были тихие мелодичные звуки или полная тишина. Тогда и отдых наступал.

Он «листал» телевизор, как фотоальбом, перепрыгивая с канала на канал. Она, напротив, заранее просматривала программу, отмечая шариковой ручкой интересующие её передачи, и только их смотрела в указанное в программе время.

Художественную литературу они тоже читали по-разному. Он обязательно заглядывал в конец произведения. Она не могла себе представить, как можно читать повесть, роман или детектив после того, как уже известен конец описываемой истории.

Они были разными даже в мелочах, из которых по большому счету и состоит вся наша жизнь. Она любила, когда окна в комнате украшены тюлевыми занавесками и чуть-чуть прикрыты портьерами. Ему это не нравилось. Шторы тут же раздвигались до предела. Их можно было просто не вешать. Она поправляла, чтоб было красиво и уютно. Он при первой же возможности снова устраивал окнам стриптиз. Ему просто необходимо было ощущение простора.

И к своему здоровью у них было разное отношение. Если начинали болеть, он сразу по максимуму глотал лекарства, исходя из принципа: чем больше и скорее — тем эффективнее. А она говорила себе: «Надо хорошо отдохнуть, попробовать домашние средства, мобилизовать все резервы. И потом уже, если не станет лучше, пить пилюли». И организм иногда, действительно, сам справлялся с болезнью, а иногда и нет. Необходимый минимум лекарств она принимала только тогда, когда видела, что без них не обойтись.