Он, Она и Париж

Часть 1

Дмитрий Силлов

Любовь Оболенская

Он, Она и Париж

- Зая, погладишь мне рубашку?

- Конечно, солнышко.

Улыбки. Поцелуйчики. Касания рук. И я иду за утюгом. Всё как обычно. Всё как всегда.

Наш брак похож на работу. Не сказать, чтобы нелюбимую. Такую, как у всех. Каждый день похож на предыдущий, словно куриные яйца в супермаркете – гладкие, ровные, если и с трещинками, то не критичными. Мелкими, незаметными, о которых тут же забываешь. Подруги говорят, что мне повезло. Наверно, это так и есть.

Утюг скользит по его рубашке туда-сюда. Смятое становится гладким. Я это умею – сглаживать. Мой рецепт пресловутого счастья. Провести ладонью по Его напряженной спине, которая расслабляется под моими руками. Сменить тему разговора, который может завести не туда…

Ну и, само собой вот это. Свежие, отутюженные рубашки нужны ему каждый день, такая уж у Него работа. Мне не трудно, даже, возможно, я получаю от этого некоторое удовольствие. Туда-сюда. Когда разглаживаешь материю, не нужно думать ни о чем другом. Только об утюге, рубашке, и складках, которых с каждым моим движением становится всё меньше и меньше. Всё остальное - потом.

Сегодня Он выбрал синий жаккардовый галстук из шелкового микса в белую крапинку. Если приглядеться, то крапинки оказываются логотипом известного бренда. В жизни так же. С виду вроде дурацкие крапинки, а приглядишься – надо же, бренд!

Я завязываю узел так, как умею только я. Он мне говорит это каждый раз перед уходом на работу. Наверно, это так. Он у меня красавец, думаю, ему есть, с чем сравнивать. Вернее, с кем. Хотя мы никогда не говорим о том, что у нас было до брака. Тоже, кстати, составляющая рецепта семейного счастья. Хорошо, что мы оба понимаем это.

Он защелкивает на запястье красивые «Брайты», сверкающие полированной сталью. Это его рабочая униформа – дорогущие часы и нереальной цены костюм. Придет в чем-то более дешевом - значит, столько он и сто̀ит. То есть, платить ему можно меньше. В его среде дресс-код словно табло, с которого можно считать многое о человеке – его банковский счет, социальный статус, образование. Поэтому хочешь-не хочешь, а за все эти галстуки-часы-рубашки-запонки приходится отваливать кругленькие суммы.

Кстати, вот эти его статусные часы мы покупали вместе, в фирменном салоне. Там же он с ходу предложил – давай тебе тоже возьмем женский вариант. Я отказалась. На моей работе такие часы могут отпугнуть не очень богатых клиентов. Да и жалко их таскать на каждый день – постоянно ходи и думай, что у тебя на руке висит целая пачка денег. А еще я трусиха. Буду опасаться, что их у меня с рукой отровут. Лучше уж пусть лучше Он один в нашей маленькой семье будет весь упакованный и соответствующий среде, в которой вращается. Мне всё это пока не нужно.

- Пока, Зая, хорошего дня, - говорит он, целуя меня в щеку.

Я терпеть не могу, когда Он называет меня «Зая», но никогда не скажу ему об этом.

- Пока, солнышко. И тебя тем же по тому же месту.

Он смеется, так же, как делает это каждое утро перед тем, как захлопнуть дверь. Он всегда уходит на час раньше меня – ему дольше ехать до работы по пробкам. Мне – ближе. К тому же моё начальство закрывает глаза на опоздания сотрудников, само такое. Зато задержаться после шести на пару часов, чтобы доделать недоделанное - это святое.

Крашусь. Щеточка скользит по ресницам. Тот момент, когда можно погладить не другого, и не для другого. Макияж – это только для себя. Эдакая ежедневная косметическая мастурбация, требующая максимальной сосредоточенности, и приносящая удовлетворение, если всё сделано хорошо. Метод психологической разгрузки, когда думаешь лишь о том, чтобы не чихнуть, иначе под глазами останутся следы от ресниц, и придется начинать всё с начала.

Он говорит, что мне это не нужно, что я и так красавица. Приятно, конечно. Но когда я накрашена, то словно из ниоткуда появляется чувство защищенности, словно я надела броню. Казалось бы, должно быть наоборот, косметика создана, чтобы привлекать чужие взгляды. Но я же знаю – с ней мое лицо становится другим. Неприступным. Холодным. Защищенным от внимания других, словно я опустила стальное забрало средневекового шлема, отражающее стрелы врага. Нонсенс, если вдуматься - накладывать макияж ради того, чтобы защититься от чужих взглядов. Но вдумываться не надо, когда красишься, иначе рука дернется и слипнутся ресницы.

Раньше они слипались чаще. Тогда я не могла позволить себе дорогую косметику, и приходилось очень постараться, чтобы выглядеть не хуже тех, кто мог. Хотя я понимала, что это не так. Что когда дешево, это всегда хуже. И тогда мое лицо становилось еще неприступней. Это нормально. Чем бюджетнее косметика, тем более гордо вышагивает та, кто не может позволить себе другую. Когда нет денег, гордость – это единственное, что тебе доступно в любых количествах.

Правда, потом Он нашел хорошую работу, и у меня появилась возможность покупать тушь, не скатывающуюся в комочки, что постоянно падают с ресниц на одежду. И дорогую помаду, которая не оставляет ощущения липкого поцелуя, и не сразу смазывается с внутренней стороны губ. Всё-таки любимого мужчину лучше целовать так, чтобы обоим было приятно.

Любимого…

Иду на кухню. Небольшую, и, как мне кажется, уютную. Для меня это важно, чтобы рабочее место – а для любой хозяйки кухня это именно оно – не напоминало о домашних делах, как о чем-то нудном и обязательном.