Он. Она. Они

Она 3

На следующем занятии я намеренно не смотрела на него прямо, однако периферийным зрением заметила, что он не сводит с меня глаз. Я старалась изо всех сил, однако через какое-то время его настойчивые взгляды автоматически стали притягивать мои глаза. Чувство приближающейся ловушки снова накрыло меня с головой. Сердце билось так, будто боялось, что его могли остановить в его бешеном порыве жить и дышать. Вдруг в какой-то момент, когда я взглянула на Артема, он резко выпучил свои глаза в мой адрес, как бы спрашивая меня мысленно, почему я на него пялюсь. Я сделала вид, что не понимаю этого жеста и внешне совершенно невозмутимо продолжала вести урок. Однако внутри у меня металось отчаяние и чувство вины, перемешанное с устрашающим стыдом. Я спокойно закончила занятие и задала домашнее задание. Отвернувшись от аудитории, я делала вид, что чем-то сильно занята, копаясь в своих рабочих записях. Когда класс опустел, я глубоко вздохнула, пытаясь заполнить воздухом образовавшуюся в моей груди саднящую жуткой болью дыру. Я тонула в огромном море, задыхалась, билась за свое выживание, пытаясь найти хотя бы один сучок, пусть даже самый маленький, способный стать светом в конце черного тоннеля, в котором я оказалась. Я не знала, как задавить в себе то чувство, которое рвало меня изнутри. Я металась в этой агонии еще целых две недели, каждый раз стараясь превозмочь растущее ощущение привязанности к этому парню. Однако чем больше я пыталась освободиться от него, тем сильнее оно стягивало свой жгут на моем сердце, направляя все мое существо в сторону единственного для меня воздуха, способного дать мне возможность снова жить. На занятиях я намеренно игнорировала молодого человека, обращая на него внимание только по учебной необходимости. Однако меня не покидало чувство того, что он начинал понимать, что внутри меня происходило что-то важное, что касалось именно его. Я стала замечать, что его взгляд, сначала изучающий и непонимающий, вдруг сменился на стеснение, интерес и в конечном итоге симпатию. И теперь мы уже оба вели себя неестественно, даже спиной ощущая присутствие друг друга, реагируя на каждое дыхание, каждое движение, каждый вдох и выдох. Это было очень странно и сводило меня с ума. В конце концов, совершенно естественно грянул гром.

После очередного занятия мое напряжение переросло в истерику. Чувства рванули наружу в виде агрессии на все, что меня окружало. Я вылетела из учебного корпуса, словно фурия, несущаяся с ураганной скоростью. Мне нужно было идти в другое здание на заседание кафедры. Я бежала, и мне казалось, что, если кто-нибудь сейчас что-нибудь спросит у меня, я его просто убью, словно стихия, сносящая все на своем пути. Я мысленно кричала о том, что больше никогда не хочу видеть его, я приказывала пространству не сталкивать нас на пути нигде более, чем это было необходимо для занятий. Я знала, попадись он мне сейчас на глаза, мое состояние будет абсолютно неконтролируемым, и в своей ярости я не боялась сделать глупость. Возможно, я даже хотела этого, я хотела сделать что-нибудь, что могло бы остановить мою агонию.

Я влетела во второй корпус и пулей пронеслась наверх. Я тихо сидела на последнем ряду, слушая заведующую кафедры, словно грозовые тучи перед бурей, налитые водой и готовые пролиться после вынужденного затишья. Я почти не слышала того, что она говорила. Меня тошнило от сдерживаемых эмоций, и я мечтала поскорее вырваться наружу, чтобы дать им волю прорвать заслон. Я была так напряжена, что мне казалось, что аудитория, в которой мы все сидели, может взорваться от одного моего огненного дыхания. Через час я наконец-то получила возможность освобождения. Я вскочила со своего места, схватила куртку и бросилась бежать вниз по лестнице. Я чуть не сшибла проходящих мимо студентов, которые недоуменно посмотрели мне в след. Я пролетела мимо охраны и распахнула дверь, ведущую к последнему лестничному проходу перед выходом. Словно молнией меня прошиб озноб от головы до кончиков пальцев. Я увидела, что внизу, прямо возле спасительной двери стоял Артем. Он заметил меня, распахнул свои красивые серые глаза мне навстречу и отвернулся от смущения. Каждая моя клетка завибрировала еще большей агрессией. Он стоял там, словно знамение, кричащее о том, что он не даст мне выхода, запрещающее мне оторваться от него в безумном порыве бешенства. За секунду в моей голове пролетели возможности избегания столкновения. Я хотела метнуться назад, но поняла, что это будет выглядеть ужасно, ведь он уже заметил меня. Это взбесило меня еще больше, и за неимением другого выхода, я бросилась вниз по лестнице, отвернувшись от него, словно от чумы, убивающей мою жизнь. Я горела таким огнем, что, когда я пролетала мимо него, он инстинктивно подался назад, я чувствовала, пораженный моим состоянием. Я была уверена, что он понял, что моя агрессия предназначалась именно ему. Я выскочила на улицу и запрыгнула в свою машину. Было холодно, но я этого не замечала. Пожаром я нагревала все пространство, которое меня окружало. Машина рванулась с места так, словно участвовала в ралли, я летела по дороге, моля Бога спасти мою жизнь и жизни тех людей, которые могли попасться мне на пути. Я влетела домой и упала на кровать. Я рыдала несколько часов, не способная остановить бурю.

Вечер принес апатию, я лежала и смотрела в потолок. Неизбежность судьбы точила мое сопротивление, я лежала и старалась ни о чем не думать. Тихие слезы катились по моему лицу, во мне рождалось смирение перед чьей-то великой волей. Я поняла, что сопротивление бесполезно. Я лишь мучила себя угрызениями совести и чувством вины за то, что влюбилась в парня младше меня на четырнадцать лет. Я понимала, что это было абсолютнейшим абсурдом, но этот абсурд напоминал мне о том, что я жива. Я дышала Артемом. Я снова стала дышать, он прорвал плотину в моей груди, ту, что я так долго и старательно устанавливала, защищаясь от мира равнодушия. Я лежала и чувствовала, что защита сломлена, и мое сердце заполнялось какой-то теплой субстанцией, нежной и доброй, его образ заставлял мое сердце выращивать крылья, которые уносили меня в тот мир, который я видела с детства, но потеряв способность летать, забыла. И теперь я снова летела. Но я понимала, что мне придется смириться с тем, что летать я буду одна. Я даже в самых смелых мечтах не могла представить, что Артем обратит на меня внимание как на женщину, на девушку, с которой он захочет пойти на свидание, которую он будет целовать, стесняясь и краснея. Он был так юн и неопытен, что мне снова стало стыдно за эти мысли.