Он. Она. Они

Она 6

На следующий день был мужской праздник Двадцать третье февраля. Я решила сделать ответный шаг на его смс в Татьянин день с чужого телефона и отправила ему сообщение с мобильной моей подруги следующего содержания:

«Ты яркая звезда, взорвавшая законы гравитации! Празднуй! Ом.» Я намеренно закончила смс тем же Ом, что и он, чтобы он понял, что я знаю его тайну. И когда он пришел в пятницу на занятие, его глаза смотрели прямо на меня. В этом взгляде был вопрос, сомнение, страх и что-то еще, что тщательно было замаскировано какими-то точками, мелькавшими перед моими глазами. На первой паре студентов оказалось только двое – он и Алина. Я гоняла их по материалу, а сама краем глаза смотрела на него. Он сидел напротив меня так близко, что я инстинктивно ближе придвигала к нему свою руку, мое подсознание обманывало мой разум, каждый раз намереваясь прорвать запретный барьер. Он смотрел на меня тайком, когда думал, что я этого не вижу, а я дрожала под его пристальным светлым взглядом, стараясь унять волну любви с примесью еле сдерживаемой страсти. Он много рассказывал о себе на уроках, потому что я расспрашивала его обо всем на свете. Я хотела выяснить каждую глупую деталь о его жизни. Я цеплялась за обрывочные куски информации о нем так, словно разгадывала тайну сотворения мира. Я смотрела на то, как он одет, и меня почему-то это начинало возбуждать. Я поймала себя на мысли, что мне ужасно хотелось бы прикоснуться к его толстовке, она выглядела мягкой и спортивной, и это мне ужасно нравилось. Он снова забыл дома ручку, я слышала, что он говорил это. И когда пришло время писать, я протянула ему мой пенал и сказала:

-Выберите себе ручку, там их много.

Мне показалось, что он охотно взял пенал своими дрожащими руками (это был признак конституции тела - ваты), и сказал что-то типа:

-Не знаю, зачем я взял ручку у Алины.

Он открыл пенал и вытащил из него понравившийся предмет. Не знаю, забыл ли он, или снова намеренно, но ручку он унес с собой.

В выходные я залезла в интернет и забила в поисковик: «любовь между студентом и преподавательницей». Я прочитала кучу форумов и кучу мнений на заданную тему. Из постов влюбленных в преподавательниц студентов я прочитала, что они ужасно стесняются и страдают. От этого я пришла в одновременный ужас и трепет. С одной стороны, я не хотела, чтобы он страдал, с другой - мысль о том, что он также может оказаться в любленным в меня, делала меня невероятно счастливой. Я долго размышляла и, наконец-то, приняла решение стать абсолютно счастливой безо всяких условий.

К концу февраля я плотно занялась перекройкой своего сознания. Я откапывала все негативные установки, доставшиеся мне от моих прежних мужчин, трансформировала их в своем сознании, меняя на позитивные. Часами я просиживала, копаясь в своем внутреннем мире. Я хотела найти и изменить то, что мешало мне принять в мою жизнь счастливую любовь. Я меняла в себе стереотип за стереотипом, наполнялась невиданным счастьем, сияла, словно бриллиант, который долго валялся запыленным, но будучи обнаруженным и помытым, заиграл всеми возможными гранями любви под солнечным светом Бога. Я представляла себе, как была бы прекрасна моя жизнь с Артемом. Каждой клеткой своего тела, каждым чувством, каждой своей мыслью я чувствовала это счастье быть с ним рядом. Я стала жить другой жизнью, в которой он был со мной. Я летала от его тепла, разливающегося по всему моему телу. Я мысленно завтракала, обедала и ужинала с ним, болтала вслух, когда ехала в машине, где бы я ни оказалась, он был моим невидимым спутником, сопровождавшим меня и днем, и ночью. В моих снах он то гладил мои руки на паре под партой, то рассказывал о том, что я стала неотъемлемой частью его жизни. Я была непомерно счастлива круглые сутки, я создала для себя виртуальную реальность, где я была и Альфой и Омегой, могла делать там все, что доставляло мне огромную радость, и я упивалась своим необъятным восторгом, словно напитываясь живоносной влагой существования.

На следующем занятии я поймала какую-то странную энергию, словно действительно мы с ним были так же близки, как и в моем воображаемом мире. Его партнерша как всегда отсутствовала, и мне снова пришлось строить с ним диалог. Я села с ним за одну парту, он был совсем рядом, в нескольких сантиметрах от меня. Я вдыхала его потрясающий запах – травы, смешанные с ощущением свободы парения, моя голова шла кругом, и я была настолько счастлива, насколько вообще можно это ощущение прочувствовать. Иногда в процессе работы мы случайно соприкасались локтями и инстинктивно дергались друг от друга, словно нас ударяло током. А затем тут же снова притягивались друг к другу, два магнита, не способные сопротивляться влечению. Мы снова смеялись, радовались жизни, я чувствовала его так глубоко, почти интимно, и я видела, что он чувствовал это тоже. Это был странный день, что-то изменилось между нами, мы стали глубже в наших зарождающихся отношениях, открываясь друг перед другом чуть шире, впуская в наше личное пространство возможность более близкого общения. У меня внутри было такое чувство, словно он уже был моим парнем, это было удивительно и очень приятно, моя мечта начинала сбываться, и я мысленно благодарила пространство за мое тихое счастье.

Несколько дней после этого урока и витала в облаках. И совсем ничего не предвещало беды, но неожиданно для меня он вдруг не пришел на следующее занятие. Этот день не заладился для меня с самого утра. Я не могла понять, почему меня все так раздражало, словно я подсознательно чувствовала, что меня ждет что-то неприятное. По дороге на работу я психовала из-за медленных водителей, все приводило меня в жуткое раздражение. Когда я приехала в университет и поняла, что Тема решил прогулять занятие, мое чутье кричало о пустоте аудитории, о том, что сегодня его не будет. Что-то словно оборвалось во мне. Я, не показывая вида своей невообразимой тоски, блестяще отвела две пары. Я держалась, словно от этого зависело что-то очень важное, я хваталась за каждую отвлекающую мысль, лишь бы не сорваться не вовремя, лишь бы протянуть еще чуточку. Я не могла понять, куда испарились дни моего положительного настроя, их словно и не бывало, и я снова тонула, но уже в более глубокой трясине, которая запутала мои ноги в тине и тянула на дно. Освобождение рвануло, когда я с гордым и невозмутимым видом дошагала до своей машины и скользнула внутрь. Боль накрыла меня с такой силой, что я едва могла дышать. Но самым страшным было то, что я не хотела сопротивляться. Я точно знала, что он не пришел просто так, это был обычный прогул, и для меня это значило, что я была ему безразлична. Я добралась до дома, почти ничего не соображая от разрывающих меня чувств. Я плелась вверх по лестнице, не замечая ничего вокруг. Я словно стала недвижимой старухой, которая не могла жить даже при условии, если бы сильно этого захотела. Мои глаза периодически наливались слезами, но они были не готовы пролиться, удерживаемые каким-то внутренним сопротивлением, слабой попыткой исправить то, что оказалось страшной действительностью. Это продолжалось четыре дня. Я ненавидела весь мир, я пряталась от своей ненависти, запихивала ее внутрь, пытаясь спасти свою жизнь, не рушить все то доброе, что было построено мною за долгие годы. Внешне я была спокойна, но внутри меня разрывало на куски обид и сожалений и мне хотелось скормить их диким львам. Мое раздражение вызвало несколько конфликтов на работе. Формально я не была в них виновата, я не желала никому зла и тем более не хотела вступать с людьми в конфронтации. Однако мое внутреннее состояние магнитило ко мне неприятности, отражая мою чувственную дисгармонию. Я совершенно не знала, как мне вернуться в нормальное душевное состояние. Я пыталась снова работать в русле позитивного мышления, но это оказалось невозможным, словно какая-то странная сила разрушила мою надежду на существование. Я не хотела бороться, я сдалась и смирилась, и жила с этой болью каждую секунду моей жалкой тогда жизни.