Она написала любовь (выжить. Написать. Влюбиться)

-11-

Глава одиннадцатая

— Да как ты осмелилась? Привести в мой дом своего любовника?!! — Пышная пожилая дама воздела руки к небесам. — Какой стыд! Позор! О, мой мальчик... Мой бедный мальчик, Людвиг! Людвиг! О! — Дрожь в голосе, слезы в маленьких, еле выглядывающих из-за надутых щек глазах...

Эрик нахмурился, если бы не интересы следствия, то все бы родственники драгоценного писателя уже бы паковали чемоданы.

Эльза с интересом посмотрела на потолок, не свалится ли оттуда что-нибудь от таких громких звуков. Грон лишь покачал головой — да что такое с его решительным и жестким, прекрасно воспитанным хозяином? Почему он позволяет подобное поведение в присутствии дамы и собак?

— Хочу заметить, — спокойно ответила Агата, посчитав про себя до десяти и сделав несколько глубоких вдохов, — что, во-первых, это — мой дом. Мой и Людвига...

— Твой дом? Нет, вы посмотрите на нее? Этот дом куплен на деньги моего талантливого мальчика! Гениального писателя современности, работавшего на благо семьи не покладая рук, днем и ночью! О, мой бедный наивный сын! Какую змею ты пригрел на своей груди... Впрочем, все талантливые люди наивны и доверчивы. Ими так легко воспользоваться! Стоит лишь побольнее нажать на некоторые струны их души...

— Что касается вашего последнего замечания — не могу не согласиться. Но мы отвлеклись. Так вот, повторяю: во-первых, этот дом принадлежит мне и Людвигу. Во-вторых, этот господин приставлен ко мне следствием...

— Зачем? — изумилась фрау Лингер. — Могли бы просто оставить тебя в тюрьме!

— Приставлен следствием по той причине, что меня хотели убить, — все так же спокойно договорила Агата, стараясь не обращать внимания на то, что в голове у нее застучало.

Руки тряслись, а лицо фрау Лингер почему-то стало огромным, во всю комнату. Оно отделилось от полной фигуры и медленно поплыло на нее.

Эльза и Грон подошли к Агате и встали с двух сторон. На всякий случай. Если их гостья вдруг упадет. Да что ж с хозяином? Почему он это не прекратит? Давно пора сворачивать семейный балаганчик. Весь вечер на арене — фрау Лингер...

— Ррррррррррр...

— Ррррррррррррр...

— Убить? — усмехнулась мать Людвига, отскочив, тем не менее, подальше и опасливо поглядывая на собак. — Да кому вы нужны?

Агата вдруг почувствовала дикую ненависть ко всему, что было вокруг. Особенно к тем, кто додумался дать писателю Людвигу фон Лингеру Королевскую премию и прокричать об этом на весь Отторн. До этого они же жили спокойно! Родственники знать не знали, что Людвиг фон Лингер, их брат, дядя и сын, в котором до этого момента фрау Берта была крайне разочарована — вполне успешный писатель. Не стремились общаться. Это, оказывается, было счастье. А он, глупец, переживал.

Не в силах смотреть на свою свекровь, супруга писателя опустила глаза и встретилась взглядом с Эльзой. Мысли низерцвейга с золотистой шерстью и острой мордочкой, но все с теми же глазами, похожими на два драгоценных кристалла, ворвались в сознание: «Ты уверена, что была счастлива? Хочешь... вернуть все назад?»

Агата долго смотрела Эльзе в глаза и наконец честно ответила: «Нет. Ни за что!»

Она вдруг поняла, что ни за что на свете не согласилась бы отказаться от возможности написать свою, только свою книгу! Ни за что на свете не согласилась бы никогда не знать Эльзу, Грона, и... барона фон Гиндельберга, бывшего канцлера его величества, коротающего дни в старом тихом доме за мирным, безобидным занятием — артефакторикой. Кстати, Эрик должен пить гранатовый сок и отвары. Регулярно! А он... отвлек ее цыпленком под каким-то там соусом и гранатовым вином. И она купилась!

— Матушка, что за крики? — В холл вышел молодой человек.

Высокий белокурый, он улыбался светло и искренне, однако собаки напряглись.

— Рррррррр...

— Бесстыдство! Какое бесстыдство, Ульрих! — Мать Людвига делала вид, что промокает несуществующие слезы уголком накрахмаленного платочка.

— Добрый день, Агата, — еще шире улыбнулся он. — Кто это с тобой?

— Охрана, — чуть склонил голову Эрик. — Госпожа, где нас разместят? Нам с собаками надо еще обследовать дом.

— Видите, матушка, как хорошо! — Непонятно было, говорит ли младший сын серьезно или иронизирует. — Мы теперь в полной безопасности.

— Пойдемте со мной, Эрик, я покажу вам комнаты, — обернулась Агата. — Потом осмотрим дом, пока прислуга все подготовит.

— А прислуги-то и нет! — мстительно заметила фрау фон Лингер. — Разбежалась!

— Тогда я найму новую. — Агата сжала руки в кулаки.

«Не плакать! Не сметь распускаться!!!»

И она решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

— И будьте добры, комнату как можно ближе к вашей, — сказал в ее хрупкую напряженную спину Эрик.

— Можете прямо в одной поселиться, — прошипела фрау Лингер.

— Матушка! — явно забавляясь происходящим, воскликнул Ульрих.

Грон, проходя мимо, так выразительно посмотрел на этих двух, что в доме наконец повисла блаженная тишина.

Дом был большой. Новый. Но какой-то издерганный. Неуютный. Он вздрагивал от каждого звука, словно ожидая очередного скандала. Или... убийства.

Поднявшись по лестнице, Агата с Эриком повернули налево.

— Семейство Лингеров поселилось в правом крыле. Мы с Людвигом занимаем... занимали... левое. Там есть гостевая спальня. В ней никто не жил.

Агата механически проговаривала слова, точно пыталась в звуках своего голоса найти хоть какую-то поддержку.

— Пожалуйста. — Она распахнула перед Эриком дверь.

— Агата! — Он быстро зашел, захлопнул дверь, тихо приказал собакам: «Охранять», затащил хозяйку дома внутрь и прижал ее к себе.

Она на мгновение напряглась, словно собираясь вырываться. А потом расплакалась.

— Ну же... Успокойтесь... — Он неловко гладил ее по голове.

— За что... — шептала Агата.