Опасайся взгляда Царицы Змей

Пролог

«За часом час бежит и падает во тьму,

Но властно мой флюид прикован к твоему.

Сомкнулся круг навек, его не разорвать,

На нем нездешних рек священная печать.

Явленья волшебства – лишь игры вечных числ,

Я знаю все слова и их сокрытый смысл.

Я все их вопросил, но нет ни одного

Сильнее тайны сил флюида твоего.

Да, знанье – сладкий мед, но знанье не спасет,

Когда закон зовет и время настает.

За часом час бежит, я падаю во тьму

За то, что мой флюид покорен твоему».

(Н.Гумилев)

Над рекой стоял зеленый туман. Солнце садилось, растекаясь по воде малиновым свечением. От земли шел пар. Густые заросли шиповника на берегу покрылись нежной весенней листвой.

– Дышит земля. Запах какой… Чувствуешь?

Артур согласно кивнул. Вечерний воздух был полон горьким ароматом первоцвета и сырой травы. С реки тянуло прохладой. Иван зябко поежился.

– Выпьем?

– Давай.

Водку закусывали солеными огурчиками, салом, печеной картошкой. Крупно нарезанная домашняя колбаса пахла дымом и чесноком, напоминая Артуру студенческие походы с палатками, гитарами и беззаботностью юности.

Кроме неподъемных рюкзаков они таскали с собой этюдники, краски, кисти. «Ловили настроение», необыкновенную, дикую красоту выветренных скал, ярких пятен листвы, цветов.

С тех пор, чувствуя тяжесть застоя, когда кисть становилась неповоротливой, а краски ложились трудно и нерадостно, Артур надолго уезжал куда-нибудь в тихое место, в лес или на реку. Ему хотелось покоя. Свободного и легкого дыхания, приятной лени. Умиротворения. Согласия с самим собой и с чем-то непонятным в себе. Он искал новых ощущений, оттенков и переживаний, новых мотивов, зыбких, как речной туман, как полет вечернего облачка на горизонте…

Иван смотрел на реку. Сегодня он был странно молчалив. Вообще-то дядя Ваня любит поговорить, да только никто ему давно не верит. Кроме Артура. Дед Илья, старый лесник, у которого привык останавливаться художник, не перестает удивляться, как это городской, «по всему видать ученый и приличный человек», может часами слушать ахинею, которую дядя Ваня выдает безостановочно и с неиссякаемым энтузиазмом. Однако художник Ивана не обрывал, не смеялся над ним и всегда внимательно слушал.

– Дядя Ваня, о чем ты сейчас думаешь? – Артуру стало интересно, отчего это старик вдруг замолчал. – Где ты пропадал вчера? Я с тобой побеседовать хотел, на ночь глядя. Звал, искал… а ты как сквозь землю провалился.

Иван весь сжался и как будто оцепенел. Наконец, все же решив, что Артур ему зла не причинит, тихо прошептал:

– Клад я ищу.

Глаза художника загорелись. Или это солнце, напоследок, полыхнуло в них багровым отблеском?

– Ты не гляди мне в душу! – рассердился дядя Ваня.

– Да я и не гляжу вовсе. А потом, разве в душу можно заглянуть? Это же непроницаемый омут зеленый… Как думаешь?

Старик оглянулся, будто в поисках кого-то невидимого, кто может подслушать их тайный разговор, заерзал беспокойно. Его одолела досада, что не может удержать «это» в себе. Эх, сколько раз он давал себе слово никому ничего не рассказывать! Но Артур – дело особое. Артур всегда слушал его, не смеялся и не называл «пришибленным старикашкой», как другие.

– Я теперь уже точно знаю, где он, – произнес дядя Ваня художнику в самое ухо.

– Кто? – Артур невольно тоже перешел на шепот и оглянулся.

Вокруг стояла неподвижная тишина, нарушаемая только плеском реки.

– Да не «кто», а … клад. Экий ты, братец, непонятливый! Нашел я его. По старинному методу.

– Это как же?

– Лозой! Весь берег проверил, лес прибрежный обошел… и ничего. Ну, думаю, ошибся дядя Ваня. Ан нет! – он замолчал, что-то обдумывая.

Артур сидел, не шелохнувшись, боясь сбить его с мысли.

– Ловлю я однажды рыбу в озере. Ну, ты знаешь наше озеро! – продолжал старик. – Спокойное оно, сонное… Я потому и люблю ловить там, что рыба в нем тоже сонная, жирная и ленивая. Сама на крючок просится. Не то, что в реке. Сижу я, смотрю на поплавок, – может, я и уснул тогда маленько… только вдруг слышу голос ниоткуда, тихий такой, сладкий… «Проверь озеро…» И словно эхо пошло над водой.

– Может, тебе приснилось?

– Может, и приснилось, – охотно согласился Иван. Он всегда соглашался со всем, что ему говорят. А потом талдычил свое, как ни в чем не бывало.

– Вот я и говорю: где лоза-то? Лозу я завсегда с собой ношу. У меня в ватнике внутренний карман есть. Там я ее, родимую, и ношу. Нащупал… есть! Ну, с Богом! Тут ее сразу в глубину потянуло. Как магнитом прямо. – Он снова оглянулся и прошептал: – Указала мне место. Я от страху из лодки-то выпрыгнул, да и поплыл к берегу. Как только выбрался, не знаю!.. Лежу на берегу, обсыхаю. Тут и заметил, что проснулся.